Здесь никогда не светило солнце…
Люди одеты в маскарадные костюмы различных эпох. На лицах многих были маски. Английские пуритане шли под руку со стройными кавалерами Российской Имерии, среди средневековых дам многие отдавали предпочтение мореплавателям эпохи Просвещения. Лишь древние греки выбирали людей только своего племени.
Улица была ему незнакома. Архитектура домов, выстроившихся на ней строгими темными рядами, была разнообразна. Ар-деко соседствовал с барокко, а простые деревянные дома беспардонно вклинивались в вычурные ансамбли. Он бы запомнил, если бы такой беспорядок доводилось видеть прежде. Все вокруг залито электрическим светом фонарей и гирлянд. Он был желтый и теплый – в этих лампочках живет частичка солнца. Пусть она ничтожно мала, но в купе с сотнями таких же огней, капля утраченного светила способна подарить тепло. Даже в такую промозглую погоду, как эта.
Заморосил дождь. Поток людей хлынул вниз по улице под громкие выкрики: «Да здравствует Франция!» Он не знал, куда идти, поэтому поддался течению. Толпа двигалась к мосту, подбрасывая вверх воздушные шары и горсти конфетти. Девушка в костюме гейши взяла его за руку и засмеялась. Он улыбнулся в ответ. Чувство тревоги, нараставшее после пробуждения, растворилось в ее смехе, искреннем и звонком.
Улица была широкой. В ней вполне могло поместиться по четыре ряда машин с каждой стороны. Однако ни одного автомобиля не было видно. Над перекрестками, в тон праздничной иллюминации, желтым светом мигали светофоры. Их блики слабо отражались в побледневшей дорожной разметке. Вдоль тротуаров в железных оградах мостились раскидистые клены и каштаны.
– Куда все идут? – спросил он.
Гейша рассмеялась, взяла его за руки и закружила. Смех был заразителен. Он пьянил. Как и внезапное чувство беззаботности. Оно наполняло и питало всю толпу и, как аккумулятор автомобиля, заряжалось от движения.
– Как тебя зовут?
Ответа не было. Должно быть, она не слышит. Чтобы задать следующий вопрос, он наклонился к ее уху. В ответ гейша развернула голову и поймала его губы своими. Поцелуй был влажным и теплым. От него еще сильнее кружилась голова. Языки сплетались в хаотичном танце или игре в салочки, если угодно. Он закрыл глаза. Ее руки скользнули по телу. Одна поднималась от живота к груди, вторая скользнула за спину. Толпа продолжала движение, огибая маленький островок любви. Таких здесь было много.