Обнаженный до пояса, в тонких коричневых шароварах на восточный
манер, масляно блестя черными, как смоль, волосами, убранными в
тонкий хвостик, он насмешливо смотрел на меня, словно моя смерть
была уже решенным делом. Бугры могучих мышц броней покрывали все
тело. Огромные кувалды кулаков были обмотаны тонкими ремешками. Мне
не надо было оборачиваться к Лене. Я и так понял, это тот самый
урод. Атмосфера в зале вдруг так сгустилась, что, казалось, еще
секунда, и под ногами захлюпает трясина ненависти и страха. Не знаю
почему, но я вдруг подумал, что четырнадцатимиллиметровая
бронебойная пуля наверняка заставила бы его раскинуть мозгами. Эта
мысль так развеселила меня, что я усмехнулся ему прямо в
физиономию. И, уже не обращая внимания на его побелевшее от злости
лицо, полуобернулся к распорядителю:
– Голыми руками?
– Если ваше превосходительство не возражает…
– А если возражаю?
Толстяк был краток.
– Холодное, огнестрельное, метательное?
Так… Застрелить бы этого говнюка, и дело с концом. Или
проткнуть, как вальдшнепа? А может, утыкать его стрелами, словно
подушечку для иголок? Но и вправду нет выше наслаждения, чем
задавить противника, чувствуя, как крошится его плоть в твоих
руках.
Я махнул рукой.
– Ладно. Руками так руками.
– Я только хотел предупредить… – распорядитель
склонился к моему уху. – Он очень, очень сильный боец. Его
любимый удар – прямой в голову. Я бы порекомендовал вам…
Что он там хотел мне порекомендовать, я не услышал, так как
внезапный вскрик Лены заставил меня обернуться. Видимо, не
дождавшись официального начала поединка, великан решил как можно
скорее покончить со мной. Я мгновенно увернулся от огромной ручищи,
со свистом расколовшей воздух у моего виска, и отскочил в сторону,
успев сломать ему пару ребер ударом локтя на проходе. Один-ноль. Но
вот моему толстяку повезло намного меньше. Он лежал на полу
бесформенной кучей тряпья, а придавленный безжизненным телом мой
белоснежный колет и его смокинг медленно набухали алой кровью.
Черная ярость на мгновение опалила мой мозг. Крутанувшись вдоль
невидимой оси, сознание погрузилось в бездну боевого режима.
Немыслимо громко скрипнули сапоги, и кожа болезненно заныла,
отзываясь на прикосновение легчайшей, словно шелк, замши лосин.
Напор встречного воздуха шершавыми струями взбил тонкую пену кружев
и заклубился за спиной суетливыми вихрями.