- Вы двое – поручик повернулся к пограничникам – остаетесь с
вахмистром. И пристрелите собак – зачем мучить животных?
Пограничники в своих странных круглых фуражках[49] дружно
ответили «Так есть!», а Гржибовский уже поднимал своих стрелков в
погоню.
- Дальше не пойдем, – выдохнул Вастьянов. – Они нас, похалюки,
на улан гонят. - Он указал рукой на небольшой овражек выходивший на
болото. - Здесь их держать будем. Пока наши не подойдут.
Разбежались!
Полтора десятка спецназовцев споро, но спокойно заняли
облюбованные каждым позиции и приготовились. Не наблюдалось ни
суеты, ни нервного ожидания последнего боя, ни даже сколько-нибудь
заметной тревоги. Во время недавнего сеанса связи командир сообщил
капитану Свирину, что его преследуют. Предположительно – рота. А
значит капитан Свирин уже гонит все отряды на помощь. С учетом
того, что у других есть якутские лошадки – в отряде Вастьянова их,
к сожалению, не было – не открылся у проклятой «конюшни» один из
парашютов! – ребятам и девчатам не придется тащить все на себе.
Значит скорость движения может быть повыше. Как бы ни километра на
три в час! А раз так, то продержаться надо часа три, ну, в крайнем
случае – четыре. Всего-то и делов.
Первой приближающихся поляков заметила Лиса. Ее винтовка издала
слабый харкающий звук, и шедший впереди нескладный парень в гуцулке
и войлочном плаще подхалянских стрелков захрипел, схватился за
простреленное горло и осел на землю. Винтовка с глушителем харкнула
второй раз, свалив крупного детину с пулеметом «Браунинг»
наперевес. Дольше оставаться на позиции было опасно, и девушка
бесшумно перекатилась за высокое дерево и поползла, извиваясь
по-змеиному прочь от тропы, с которой уже беспорядочно захлопали
карабины поляков. А в игру вступили пулеметы спецназовцев, накрывая
тропу перекрестным огнем.
Анджей Гржибовский, стиснув зубы, смотрел, как на окрасившемся
красным снегу умирает капрал Печка. Его длинное нескладное тело
билось в судорогах, скрюченные пальцы скребли мерзлую землю, а из
пробитого горла толчками выплескивалась дымящая на морозе алая
кровь. Рана была смертельной, но Томаш очень не хотел умирать и
цеплялся за жизнь с тем же упорством, с каким браконьер Томаш
вцеплялся в добычу в Карпатских лесах. Прошло уже не меньше двух
минут с начала боя, а Печка все еще был жив, и даже пытался
отползти в сторону, уйти с простреливаемой тропы.