Поймав меня в фокус, батя жестко сжал челюсти и тяжело прошагал к столу.
Садиться не стал.
– Курсант Чернов, – громыхнул командным тоном. Хрипота лишь малость сгладила накрывающую, как взрывная волна, силу. – В курсе, по какому поводу здесь?
Не то чтобы меня проняло. Задники в склейку, плечи назад, подбородок вверх – принял строевую стойку чисто на автомате.
– Никак нет, товарищ подполковник, – отбил в тон, четко и ровно, как полагалось, ни хрена при этом не чувствуя.
В потускневшем взгляде отца заблестело ледяное разочарование.
Медленно, почти показательно раскрыл лежащую среди прочей документации папку и зачитал:
– Курсант Ильина Людмила Сергеевна. Беременность – шесть недель акушерского срока.
Сразу после этой новости, следуя негласному протоколу и строго просчитанным маневрам подполковника Чернова, должна была грянуть тишина. Но ее опередил и уничтожил мой мобильник – тот самый рингтон из «Бумера» разлился по кабинету скрипучим траурным маршем.
– Выруби эту дрянь! – заорал батя, резко улетая в абсолютно, блядь, непредвиденный занос.
А я стоял и не думал шевелиться.
Библиотека беременна. Ебать, привет.
В опустевшей голове загремело с такой дурью, будто в нее разрядили магазин винтовки. Мысли вынесло на хрен. Связь с телом оборвалась.
Пропала даже возможность слышать что-то извне.
Видел, как отец, высокопоставленный боевой офицер, выходя за рамки устава и какого-либо регламента, грохотал кулаками о стол и что-то крайне эмоционально горланил, но не улавливал ни звука.
– Ты, мать твою, понимаешь, что натворил?! – пробилось с ревом чуть позже. – Ты подорвал моральный облик курсантов Министерства внутренних дел! Поставил под угрозу не только свою и ее репутацию, но и честь всей нашей семьи! Я, мать, Алексей, Михаил… – дрожа от ярости, угрожающе затряс указательным пальцем. Именно в этот момент озверевшие глаза стали совсем стеклянными. – Было у отца три сына. Два достойных – офицеры, семьянины, гордость страны. Третий… выблядок, – характеристику мне выдал с растяжкой, жуя от злости губы. А после, уже не в состоянии остановиться, выбивал сквозь зубы: – Гаденыш. Подонок. Гнилье.
Я продолжал сохранять неподвижность. Глядя строго перед собой, выдерживал строевую выправку. На лице тоже ни один мускул не дрогнул.
Высечен из гранита.
Но внутри все ходило ходуном. Ошпаренные внутренности свернулись в тугой колючий узел и агрессивно толкнулись в глотку. По спине прокатился огненный шар, оставляя после себя горячий след. Из-под кожи полезли острые, как шипы, мурашки.