И ведь ни единого козыря у него в
рукаве не припрятано: не станешь же рассказывать Кузьмину про
будущие события вплоть до взятия Берлина? Тогда уж точно
сумасшедшим сочтут, благо после контузии и купания в ледяной
водичке этим сейчас никого особенно и не удивишь. Решат, что слетел
молодой старлей с катушек, да и махнут рукой – слетел и слетел, и
что с того? Когда близким разрывом накрывает, и не такое случается.
Хорошо, хоть расположение вражеских частей на 5-6 февраля на карте
показать сумеет без особого труда: можно будет сослаться на
собственные (секретные, понятно) сведения и предложить проверить
силами местной разведки. Мол, ежели ваши разведчики подтвердят
стягивание к Глебовке именно этих сил, значит, я прав. Вот только…
не поздно ли окажется к этому моменту что-то предпринимать?
Поскольку, одно дело первым ударить навстречу ничего не
подозревающему противнику, и совершенно другое – прорываться из
окружения…
А затем размышлять – к великому
облегчению Степана – стало некогда, поскольку они, наконец,
дотопали до цели…
[1] В
реальной истории капитан 142-го батальона 255-й отдельной МСБр Олег
Ильич Кузьмин и на самом деле принял на себя командование остатками
Озереевского десанта. Во время боев в окружении, пытаясь пробиться
к Станичке, был тяжело контужен и ранен, попал в плен. Осенью 1943
бежал, воевал в партизанском отряде, вернулся в действующую армию.
Героически погиб в должности командира батальона во время операции
«Багратион».
[2] В своих
размышлениях Алексеев цитирует кинофильм «А зори здесь тихие».
Район Южной Озерейки, 4 февраля
1943 года
Временный штаб десанта обосновался в
относительно непострадавшей во время штурма поселковой избе. Окна,
понятно, выбиты взрывами и наспех занавешены плащ-палатками, хоть
немного защищающими от морозного ветра, входная дверь висит на
одной петле. Пол усеян стеклянным крошевом и каким-то мусором,
однако на стенах и потолке нет следов от пуль или осколков, а под
ногами не перекатываются стреляные гильзы – значит, дом румыны не
обороняли. В целом комната выглядела какой-то… покинутой, что ли –
видимо, жители Озерейки успели уйти перед началом боевых действий.
По-крайней мере, впервые виденная морпехом беленая известью русская
печь была не протоплена, хоть под стеной и лежала аккуратная стопка
наколотых дров.