- Демоны? –
Красавчик Томаш хлопнул ладонями с такой силой, что окажись между
ними кусок грауштейнского гранита, превратился бы в серую пыль, -
Считаете себя самым большим умником, а? Демоны! Не валяйте дурака,
и без вас тошно! Мало нам одного святоши с его чудесами, теперь еще
и этот заблажил! Ах ты ж черт…
Шварцрабэ
пришлось положит руку на плечо старому рубаке, чтобы унять поток
брани, хлещущий из него, точно вино из дырявой бочки.
- Спокойнее,
господа. Мы сами попросили сира Гризео высказать свои
предположения, так наберемся же смирения, чтобы не перебивать его
мысль. Демоны, сир Гризео? Вы это всерьез? Или, быть может, ваш
ученый ум использовал некоторую метафору, которую мы в глупости
своей не смогли оценить по достоинству?
Гримберт не
удержался от улыбки. Даже в такой ситуации Шварцрабэ был верен
себе, будучи одновременно предельно серьезным и умудряясь в то же
время зубоскалить, насмехаясь, кажется, над всеми собеседниками
одновременно.
- С другой
стороны… - Шварцрабэ усмехнулся, - Версия сира Гризео, пожалуй,
имеет право на существование. Ошиваясь среди обсервантов и прочей
монастырской публики на протяжении последних дней, я иногда
прислушиваюсь к их разговором. Не шпионю, прошу вас заметить, а
просто позволяю царящих меж них слухом коснуться своих ушей. Так
вот, версия на счет того, что несчастный Франц был одержим демоном,
одна из самых ходовых в последнее время. И, кстати, не лишена даже
некоторой логической стройности…
- Подите к
черту! – рявкнул Томаш, клокоча от ярости, - Как вспомню того
парня, истыканного подобно дикобразу…
- Уверяю, я
серьезен, как сборщик податей в последний день месяца. Многие
монахи в Грауштейне в самом деле полагают, что тут не обошлось без
демонических сил. Вы когда-нибудь слышали про Грессиля? Это демон
из числа адского воинства, одно из самых ужасных созданий в
Преисподней. Говорят, он выглядит как летающая ящерица с
фиолетовыми крыльями, как у летучей мыши, а вместо глаз у него
черные звезды. Он служит олицетворением кровожадности и злобы.
Уловив слабость в человеческой душе, он проникает в нее, словно в
чревоточину, и наполняет ее неутолимой яростью, заставляя впадать в
буйство…
Томаш сплюнул в
пыль.
- Не видел я
здесь ящериц с крыльями… - буркнул он, - А если бы увидел бы,
раздавил всмятку!