Святая Пятка не
исцелила никого из них, не явила своего могущества, напротив,
заперла здесь, на чертовом острове посреди Сарматского океана в
компании с кучей прокаженных, оттого вчерашние паломники отнюдь не
преисполнялись христианским смирением. Еще пару дней, прикинул
Гримберт, и собор будет оставаться пуст даже в большие молитвенные
часы, приору Герарду придется даром драть глотку с
амвона…
Никто из этих
людей, копошащихся у ног «Серого Судьи», не мог представлять для
него опасности. Обычный сброд, не более опасный, чем скопище
постельных клопов. Куда больше его настораживали рыцарские фигуры,
сигнатуры которых визор «Судьи» беспрестанно отслеживал по его
приказу. Числом около двух дюжин, эти сигнатуры были разбросаны по
всему монастырю и Гримберт часто натыкался на них, в какую бы
сторону ни направил доспех. Однако последние два дня…
Гримберт стиснул
зубы, обнаружив приближение сразу трех сигнатур. Последние два дня
этих фигур вокруг него отчего-то наблюдалось больше обычного. Они
никогда не подходили на близкое расстояние, но всегда маячили
неподалеку, в зоне прямой видимости – одна, две, иногда три. В зоне
прямой видимости и прямого попадания, как с неудовольствием отметил
Гримберт. И только кромешный дурак счел бы это
случайностью.
Слежка? Гримберт
ощутил, как во рту делается кисло, точно его слюнные железы начали
вырабатывать чистый яд. Чтобы следить за раубриттерами в стенах
монастыря приору Герарду ни к чему было обращаться к
братьям-рыцарям, достаточно было бы иметь десяток обычных
соглядатаев. Облаченные в обычные монашеские рясы, они могли бы
следить за «Судьей», «Бесом», «Варахиилом» и «Жнецом», сами
оставаясь невидимыми и сливаясь с толпой. Если приор прикрепил к
своим гостьям братьев в рыцарском облачении, это означало не
слежку. Скорее, его готовностью уничтожить любого из них едва
только тот совершит что-то предосудительное или опасное по мнение
приора.
Чертов
прокаженный хитрец, властитель серого камня. Он не знал, кто из
раубриттеров принес «Керржес» в его владения, но собирался
контролировать ситуацию настолько, насколько это было возможно в
его положении. Может, и Шварцрабэ провалился сквозь землю не просто
так? Может, он, связанный, потерявший свое чувство юмора, уже вопит
от боли в какой-нибудь пыточной камере, спрятанной под одним из
монастырских дормиториев, а приор Герард, ухмыляясь прогнившей
пастью, склонился над ним с секционным ножом, неспешно перерезая
связки и отсекая пальцы? Так же неспешно, как болезнь отсекала от
его собственного тела все новые и новые куски…