Гримберт знал,
что в бою «Вопящий Ангел» должен быть самим исчадием ада, с которым
было бы непросто совладать даже «Золотому Туру». Но то, что он
увидел на площади перед собором, не было боем. По крайней мере, не
было боем в привычном ему понимании.
В любом бою есть
две противодействующие стороны. Они могут пользоваться различными
приемами, обманывать друг друга, контратаковать, уклоняться от боя,
совершать маневры и ложные атаки, провоцировать, бежать, но это
всегда будут две противоборствующие силы – это так же естественно,
как небо и земля, размещенные Божьей волей друг напротив друга.
Бой, который открылся ему, не был боем. Это было слепое и
беспорядочное побоище, в котором не было ни сторон, ни маневров, ни
даже осмысленных действий.
Так мог бы
выглядеть Сарматский океан, если бы его вдруг охватил шторм. Ни
формаций, ни построений, один лишь яростный гул сминаемого металла,
заглушаемый хриплым лязгом десятков бьющих в упор орудий. Рыцари
сшибались друг с другом, остервенело хлеща во все стороны гибельным
огнем, с такой яростью, которую Гримберту не приходилось видеть
даже у остервеневших еретиков.
Казалось, каждый
из них бился сейчас со всем миром, то осыпая беспорядочным беглым
огнем соседей, то бессмысленно терзая монастырские постройки
пулеметным огнем и исчерчивая пульсирующими бичами трассеров ночное
небо.
Это были не
явившиеся из глубины веков кельты, не лангобарды. В ослепительных
вспышках прямых попаданий и накрытий Гримберт видел колючие
мальтийские кресты на бронепластинах. И того, что он видел,
оказалось довольно, чтобы понять – эти рыцари уже вышли из-под
подчинения приората Ордена. Теперь их единственным повелителем был
демон адских глубин по имени «Керржес».
На глазах у
Гримберта тяжелый штурмовой «Армис» всей своей массой ударил в
стоящего к нему боком «Петрам», а когда того развернуло вокруг
своей оси колоссальной силой удара, обрушил на него огонь
вспомогательного калибра, с остервенением голодного хищника вырывая
клочья металла из корпуса. Тот ответил главным калибром, оторвав
«Армису» ногу, и тот, покачнувшись, тяжело ухнул на серый камень, а
мигом спустя превратился в чадящий изнутри пламенем ком из
перекрученной стали.
Вместо того,
чтоб праздновать победу, «Петрам», резко повернувшись, будто
пьяный, разворотил стену монастырского дормитория беспорядочным
беглым огнем и сам рухнул вниз под каскадами камня и перекрытий,
когда на него обрушилась многотонная крыша.