Сир Ягеллон
соскочил на землю легко и изящно, почти беззвучно, оправдывая свое
прозвище – Стерх из Брока. В нем и верно угадывалось нечто птичье,
быть может, из-за худощавой фигуры, по-орлиному внимательного
взгляда и какой-то холодной сдержанности, свойственной многим
хищным птицам. Облачен он был в щеголеватый комбинезон, расшитый
серебряной и золотой нитью, но наметанный глаз Гримберта мгновенно
определил, что его броскость – скорее заслуга портного, чем
свидетельство платежеспособности хозяина. На комбинезоне
угадывались аккуратно зашитые прорехи и потертости, безжалостные
признаки того, что сир Ягеллон знавал и лучшие времена. Еще более
явственным признаком было то, что к раскаленному после боя
«Варахиилу» не устремились слуги и оруженосцы, спешащие проверить
уровень масла, заменить смазку и смахнуть с золоченой брони
въевшуюся пыль. Однако сир Ягеллон держался с таким холодным
достоинством, будто и вправду был орлом в окружении облезших
ворон.
Держится как
граф, подумал Гримберт, хотя по всем признакам – такой же нищий
раубриттер, как и все прочие, собравшиеся здесь. Но, без сомнения,
опасный противник, раз умеет использовать возможности своего
доспеха на все сто процентов.
Насколько «Жнец»
и «Варахиил» представляли собой совершенно разные машины, настолько
и их хозяева не походили друг на друга, более того, являли собой
полную противоположность.
Хозяин «Ржавого
Жнеца» вывалился из кабины тяжело, как куль с отсыревшей мукой. Сир
Томаш фон Глатц выглядел так, словно его несколько дней растягивали
на дыбе, разрывая и дробя каждый сустав и каждую кость.
Скособоченный, чудовищно сутулый, подволакивающий ногу, он двигался
с тяжелой порывистостью старого механизма, который, даже будучи
предельно изношенным, все еще остается на ходу. Но страшнее всего
было его лицо, походившее на бледно-багровую маску, состоящую,
казалось, из сплошной рубцовой ткани, перекошенную и туго натянутую
на череп. Одна глазница запеклась в коричневой корке застарелого
ожога, из другой на мир тяжело и сердито взирал глаз с
неестественно белой радужкой, будто бы выжженный
изнутри.
- Поздравляю с
победой, юноша, - хрипло бросил он Ягеллону, невозмутимо стоящему
возле своего доспеха, - Заверяю, будь я лет на пять моложе, она не
далась бы вам столь легко!