Когда-то, должно
быть, утренний звон колоколов Грауштейна наполнял души монахов и
паломников радостью, возвещая начало утренней службы и начало
нового дня. Но Гримберту, привыкшему к сладкоголосому перезвону
Туринских соборов, перекликающихся по утру своими напевными
голосами, он показался какофонией, рубленной и грубой, сродни
неслаженной артиллерийской канонаде. Может, когда-то здесь и
обитали пристойные звонари, да только, видно, сами со временем
превратились в серый камень…
Он заставил
«Судью» снизить громкость акустических датчиков до минимума, но это
не сильно помогло. Колокола Грауштейна своим оглушительным боем
рождали в камне и стали вибрацию, которая передавалась ему даже
внутри бронекапсулы, рождая в теле болезненное дребезжание. Уму
непостижимо, как человеческое существо может выдержать здесь, на
острове, несколько лет и не повредиться при этом в уме!
Приор Герард
выжил, напомнил он себе, и, судя по всему, доволен жизнью, более
того, распалил в своей душе новую страсть, пробужденную
чудодейственной пяткой…
- Ждете перемены
погоды, сир Гризео? Напрасная трата времени! Мы здесь всего два
дня, но мне уже кажется, что в этой части света погода раз и
навсегда установлена в единственном положении на все
времена.
Приглушенные
датчики «Судьи» едва не подавили этот голос, Гримберту удалось
разобрать его лишь потому, что говоривший, как оказалось, стоял
возле него, в считанных метрах от правой ноги. Стоял, опершись о
зубец крепостной стены, и невозмутимо наблюдал за катящимися внизу
волнами. По сравнению с многотонной громадой «Судьи», стоящей на
самом краю, он казался крохотным, почти невесомым, точно севшая на
крепостную стену птица, готовая в любой миг вспорхнуть и улететь
прочь, сделавшись точкой в небе.
- А вы ранняя
пташка, сир Хуго.
- Не по своей
воле. Проклятые колокола вызывают у меня головную боль, -
пожаловался Шварцрабэ, - Из чего они их отлили, из старых кастрюль?
Я провел в этом каменном мешке всего два дня, а мне уже кажется,
будто целую вечность!
- Снотворное не
помогает?
- Снотворное? –
Шварцрабэ пренебрежительно фыркнул, поправив на голове черный
берет, - На протяжении последних лет я испытывал свою нервную
систему таким количеством разнообразных химикатов, что никакому
снотворному меня не взять, даже лошадиной дозе пентобарбитала. Черт
возьми, еще одна такая побудка и, клянусь, я самолично расстреляю
все здешние колокольни из главного калибра!