- Откуда вы
знали? – не сдержался Гримберт.
Шварцрабэ лишь
фыркнул.
- Догадался. Я
имел удовольствие провести в обществе Франца некоторое время и,
уверяю, мир не видел более никчемного, поверхностного и в то же
время наивного существа, чем он. Сущий желторотый цыпленок. Такие
как он не имеют пристрастия к сильнодействующим зельям. И уж точно
он не походил на безумца, терзаемого душевной болезнью, способного
превратиться в обезумевшего демона.
- Ваш цыпленок
не был так уж невинен, - не удержался Гримберт, - Приор сообщил, в
его крови оказалась порядочная доза оксикодона и
ацеторфина.
Ему не удалось
задеть этим Шварцрабэ, тот лишь приподнял бровь, сохранив на лице
благодушную усмешку.
- Еще одно
подтверждение тому, что парень слишком рано начал искать рыцарского
счастья. Мне знаком этот вид порока. Оксикодон и ацеторфин?.. Едва
ли их можно назвать безобидными зельями, но поверьте человеку,
испробовавшего на себе всю фармакопею этого континента, такие вещи
не превращают людей в чудовищ, способных оторвать себе голову.
Иначе я и сам разгуливал бы сейчас без головы.
- Не превращают,
- вынужден был согласиться Гримберт, - В остальном кровь покойного
сира Бюхера оказалась вполне чиста. Пониженное количество
эритроцитов, следы талассемии и геморрагического васкулита, плюс
оспа. Обычный букет, как для раубриттера.
Шварцрабэ
поморщился.
- Ни сифилиса,
ни гонореи, ни даже завалящего герпеса? Помилуй Господь, какую же
скучную жизнь влачил этот парень! Неудивительно, что он посвятил
себя разглядыванию чужих пяток! А что на счет его нервной системы?
Они ведь вскрыли ему череп, конечно?
- Конечно.
Повреждения головного мозга, но незначительные. Точечные инсульты и
разрывы мозговых оболочек. Но это скорее следствие приступа, а не
самой болезни. Удивительно, как его мозг не сварился вкрутую прямо
в черепе.
- Что бы ни
привело его к смерти, это было не монастырское пиво, -
рассудительно заметил Шварцрабэ, не глядя в сторону «Судьи», -
Видимо, какая-то запущенная малоизвестная генетическая болезнь,
дождавшаяся своего часа. Что-то сродни мине, которая может лежать в
земле годами, но стоит на нее наступить… Что ж, участь Франца,
конечно, страшна, однако пожелаем его душе, где бы она ни
обреталась, спокойствия и умиротворения. Ну а теперь прочь горести
и тревоги! Почтив мертвых, должно озаботиться живыми! Теперь-то
приор Герард соблаговолит нас выпустить?