- Опасения
напрасны, сир Гризео, - подал голос Ягеллон, задумчиво взиравший на
«Серого Судью» с верхушки бронированной башни своей машины, -
Братья-лазариты сделали вскрытие Франца. И ровным счетом ничего не
обнаружили – ни токсинов, ни ядов, ни…
-
Братья-лазариты не обнаружат болезни в собственном теле, пока не
начнут распадаться на смрадные кости! – бросил Гримберт, - У наших
доспехов в разной мере откалиброваны сенсоры, но сейчас все мы
видим одно и то же. Этот монах умер через два дня после Франца
Бюхера – и умер той же паскудной смертью, что и он, разорванный на
части собственной ненавистью. Вы сами слишком хорошо понимаете, что
это может означать.
Кажется, Ягеллон
сообразил быстрее прочих.
- Зараза, -
прошептал он одними губами, сделавшись на миг еще бледнее, чем
обычно, - Что бы это ни было, оно способно передаваться от одного
человека другому. А значит…
- На вашем месте
я бы забрался обратно в доспех, - посоветовал ему Гримберт, - В
наше время рыцаря и так поджидает слишком много опасностей, чтобы
вы рисковали своей жизнью почем зря.
Шварцрабэ хитро
усмехнулся и почти было щелкнул пальцами, как он это периодически
делал, чтобы донести до прочих занимавшую его мысль, но не успел.
Еще не произнесенные слова утонули в грохоте, похожим на отзвуки
горной лавины – словно дюжина исполинских машин принялась забивать
железобетонные сваи в гранитные недра острова, отчего тот задрожал
под ногами. Неприятное ощущение даже когда находишься в многотонном
и защищенном со всех сторон рыцарском доспехе. В Альбах этот звук
возвещал о том, что пора убраться куда подальше, прежде чем
сделалось поздно, но тут…
Гримберт
усмехнулся. В этот раз судьба, старая сифилитичная карга, не
одарила его правом выбора.
- Спокойно, -
бросил он, - Это не землетрясение. Это гвардия приора Герарда
несется на всех парах, чтобы запротоколировать новое чудо
Грауштейна.
***
Радар «Серого
Судьи» хладнокровно фиксировал отметки, отображая цифровые
сигнатуры на электронном поле визора. Сразу пять отметок.
«Вифаниец», «Друг Христов», «Китион», «Шестая Седмица». Судя по
жирным мазкам, отнюдь не машины поддержки, а полноправные машины
тяжелого класса, неудивительно, что мостовая Грауштейна ходит
ходуном, а в окрестных зданиях лопаются стекла, не выдерживая их
аллюра.