А вот и осветительная ракета. Судя по тому, как распалась она на
сотню светляков, это русский образец, не иначе – трофейный. Хотя,
может, и у австрийцев есть такие же. Он как то не особо
интересовался вооружением противника, в смысле, не вдавался в
тонкости. Вслед за первой вверх взмыла вторая, третья, и вскоре
весь передний край на перевале был залит мертвенно бледным
светом.
А ничего дают. Хотя ракета и отработала всего то секунд
пятнадцать, зато света было столько, что впору газету читать.
Кстати, он воспользовался этим моментом, чтобы осмотреть себя.
Пришлось возвращать чувствительность тела. Б больно! Довольно
быстро разоблачился по пояс. Не очень удобно, но все же сумел
рассмотреть, что рана несерьезная. Так, царапина. А боль скорее
всего вызвана ушибом, пуля то на сверхзвуке прошла, вот и
приголубило. Разве что кровит. Но это ничего, у каждого из парней
по два индпакета. Самолично заказывал в аптеке.
Кстати, Шейранов и тут озаботился походным хирургическим
набором. Просто на это дело бойцы не стали брать с собой свои
ранцы. Кстати, тоже трофейные, австрийские. Очень удобная штука,
куда до них вещмешкам русской армии. Впрочем, когда в России
придавали особое значение экипировке солдата? Ну, в последние годы
вроде бы что то делается, а до этого… Тот же вещмешок и шинель
практически без изменений прослужили лет двести.
После того как прогорели первые ракеты, запустили по новой.
Сразу не поверили, решили лишний раз удостовериться. И на этот раз
термит прогорел без грохота стрельбы. Ну, порядок. Сейчас австрияки
успокоятся. Решат, что это обычные русские охотники за винтовками.
Для них не секрет, с какой такой радости противник ползает по
нейтралке, рискуя собственной шкурой.
– Ваше благородие?
– Господин прапорщик?
– Да тише вы, безголовые. Ползите сюда, – поднявшись на голос,
подозвал Шестаков, нервно взглянув в сторону австрийских
позиций.
После обстрела прошло полчаса. Голоса в траншеях вроде бы
затихли, основная солдатская масса скорее всего отправилась
отдыхать, оставив на передке только часовых. И те наверняка
напряженно вслушиваются в ночь, опасаясь какой бяки. Оно ведь как,
может, русские и за ружьями явились, а может, дабы какую нибудь
гадость устроить. Сорвиголовы находились с обеих сторон.
Началов и Ильин тут же подались на голос и вскоре уже спустились
в воронку, ставшую для Шестакова надежным прибежищем. На их
счастье, часовые ничего не услышали. Впрочем, парни не больно то и
шумели. Разве только земля прошуршала, осыпаясь по скату, ну и
винтовки легонько брякнули. Эти двое сделали то, что намечали, и
возвращались не с пустыми руками.