— Конечно. Просто устала. Пару бессонных ночей — и я уже сама на себя не похожа.
Мама молчит. Смотрит так, будто сканирует насквозь взглядом. Я с трудом выдерживаю и не отвожу глаза. А потом мама очень тихо всё же говорит.
— Я вчера… видела. Кто тебя подвёз? Такая машина, как танк. Я уж подумала…
Я прерываю её, легко, почти небрежно, будто это на самом деле совсем неважно.
— Просто знакомый, мам. Подкинул по пути.
Мама медлит, потом кивает. Не верит, кажется, но и не настаивает.
— Ладно, Варь. Ты у меня взрослая. Но… пожалуйста, не тащи всё в себе. Хорошо?
Я киваю. Обнимаю её. Сильно. Запоминаю тепло. Оно почти стирает дрожь под кожей, помогает успокоиться и хоть немного взять контроль над собой.
Когда автобус уезжает, и я остаюсь одна на остановке — тянет на слёзы. Но я не позволяю. Нельзя. Иначе я совсем расклеюсь.
Проводив маму, я еду на автобусе на работу в музыкалку. Игнат сказал, что у меня два дня, чтобы уволиться и решить все свои вопросы. И я, признаться, совсем не понимаю, что мне вообще со всем этим делать.
Я уже думала, может просто поговорить с ним? Честно и открыто. Попытаться воззвать к адекватности. Но… эта мысль у меня задержалась ненадолго. Бесполезно ведь. Даже не знаю, что должно случиться, чтобы он уступил.
Поэтому решение должно быть иное. Но какое именно — я даже представления не имею.
Едва захожу в школу, тут же погружаюсь в привычную рабочую рутину. Возле моего отделения не так шумно, сегодня у нас групповых нет, только индивидуальные и парные, а вот возле раздевалки хореографии как всегда жуткий ажиотаж. И неважно, какая возрастная группа — шум и гам стоят одинаковый, что от подготовишек и первоклашек, что от выпускных групп.
Я прохожу в нашу учительскую. Там уже Тамара заполняет электронный журнал за компьютером, рядом чашка чая, а возле чайника ещё одна, пустая, но уже с пакетиком внутри.
— Варюха, я тебе не стала заваривать, чтобы не остыл.
— Спасибо, Том, — подхожу к чайнику и, убедившись, что он горячий, заливаю пакетик в кружке.
Тома сетует на то, что у нас на восемь преподавателей филиала только один компьютер. На дворе две тысячи двадцать пятый, а мы всё ещё бумажные журналы заполняем, чтобы потом по очереди переносить в электронный.
Я делаю несколько обжигающих глотков, и едва не давлюсь, когда Тома резко меняет тему.