Глядя на башню, верней, на то, что от
неё осталось, Джон понял, почему не смог заметить её раньше. Башня
когда-то и вправду была высокой, но война и время сделали свое
дело. Покрытый резьбой прозрачный шпиль, некогда росший до самых
облаков, теперь был обломан почти у самого основания: из земли
торчал лишь закопченный пень чуть выше двух ре. Хрустальное тело
башни лежало в густой траве, изломившись, тускло блестя в лучах
заходящего солнца. Округлая, похожая на луковицу вершина чудом
уцелела, и от неё во все стороны вились обрывки проводов – будто
всклокоченные волосы. Возле подножия навсегда застыли две древние
машины, ржавые, причудливых форм. Видно, местные жители приволокли
их сюда в последней, тщетной надежде зарядить, да так и
бросили.
Джон не спеша прошелся кругом в
поисках старой дороги, которая когда-то, до войны лежала тут, ведя
от одной деревни к другой. Башни, тогда ещё высокие и крепкие,
гудящие от магии, стояли по сторонам этой дороги, чтобы путник мог
в любой момент подзарядить кристаллы мобиля и продолжить поездку.
После войны зарядные станции осиротели: боги погибли, и некому
стало наполнять башни волшебной энергией. Хрустальные шпили
валялись, разбитые, на земле, деревни вымирали, дороги приходили в
запустение. Так случилось и здесь.
Трава повсюду была густой, высокой, и
цепкие метелки лепились к штанам Джона, но он упорно ходил, глядя
под ноги, пока не заметил в траве заросшую колею. «К западу пару
лидов пройдете – вот и Дуббинг», – вспомнил он и потянулся,
разминая затекшую спину. Вот странно: если город так близко, то
отчего не слышно пыхтенья двигателей и грохота фабричных машин?
Должно быть, рядом – сонный пригород, где живут клерки со своими
семьями. Ездят на работу утренним поездом, собственные мобили им не
по карману… Да, но железной дороги тоже не слыхать. И дыма не
видно.
На солнце наползла темная вечерняя
туча. Сразу похолодало. Репейник поёжился и решительно зашагал на
закат.
Деревня была обнесена высоким
частоколом. Джон долго шел вдоль плотно пригнанных друг к другу
сосновых кольев, пока не набрел на ворота.
Перед воротами стояли два здоровяка.
Здоровяки были совершенно одинаковые, оба высокие, плечистые,
одетые в черные робы. И оба держали в руках железные ломы. Тот, кто
стоял слева, задумчиво водил концом лома в пыли, выводя абстрактные
узоры. Его напарник развлекался, крутя ломом в воздухе, словно
мастер палочного боя. Делал это он неправильно, но эффектно.
Неправильно – оттого, что не вращал всей кистью, а старался вертеть
тяжелую железяку, будто щеголь – тросточку, между пальцами.
Эффектно – оттого, что это у него получалось.