читал Джон, тем быстрей
начинался приступ мигрени, и тем сильней была боль. Вот и сейчас –
заломило в затылке, расперло виски, стукнуло в темя.
Репейник поморщился. Пер мрачно
косился на него. Ну да, конечно. Хер городской, вырядился, пушка
напоказ, а теперь еще зачем-то пальцем тычет. Однако как он боится
этого своего шерифа, похоже, суров у них шериф…
А ведь не коня увели у старосты, все
намного серьезней.
Репейник остановился, быстро
огляделся и, глядя прямо в мрачные глаза детины, сказал
негромко:
– Порядок, Пер. Я ведь всё знаю.
Слухи уже до Дуббинга дошли.
Пер недоверчиво повёл головой, а Джон
прибавил:
– Шерифу ни слова не скажу.
– Не скажете? – буркнул Пер.
– Чтоб мне сгореть, – сказал Джон и
улыбнулся. Пер тоже заулыбался, сначала неуверенно, а потом
расплылся в улыбке и от души хлопнул Репейника по плечу.
да не нормально свой не выдаст
зря я его так а как же он всё знает выходит кто-то сболтал
Контакт на этот раз вышел совсем
недолгим, но Репейнику хватило и мгновения, чтобы сообразить: он
взял правильный тон. «Главное, не давать больше к себе прикасаться,
– подумал он сквозь волны мигрени, – а то свалюсь прямо здесь. До
чего легко у деревенских настроение меняется, о боги мертвые… Так,
надо разыгрывать осведомленность».
– Давно это в последний раз было? –
деловито спросил Джон. Полезно держать наготове такие вопросы,
ничего не значащие, ни к чему не обязывающие, но исподволь
побуждающие собеседника рассказывать всё, что он знает.
– Месяц прошел, – хрипло, понизив
голос, сказал Пер. – Как раз ночь темная случилась, безлунная. Она
ж не любит свет-то, днём ни в жизнь не покажется. Ну, и луну тоже
того… не очень.
Репейник кивнул, подбадривая.
– А мы все спали, – продолжал Пер уже
громче, – тогда Клаут на воротах стоял, а все спали. Он стоял-то не
один, с ним Люку положено было дежурить, да Люк принявши был с
вечера, ну, это… разморило его. В канаве отдыхал. Клаут все зенки
проглядел, а не заметил, как она подкралась. Во-от… А Люк-то
принявши был, его и разморило… Она, значит, подкралась…
– И конец Клауту? – подхватил
Репейник. Пер удивленно на него глянул:
– Да нет, Клаута она заворожила, а
потом его отпустило, под утро уже, правда, но отпустило. Да вы ж
его сам видали, он с топором у ворот щас был. Клаут теперича боится
снаружи-то стоять. Говорит, у него, как это, фибия, вот. А Люку
хуже пришлось, – Пер замолчал и сочувственно помотал головой.