– А что с Люком стало? – спросил
Репейник.
– Выгнал его шериф со службы, –
убитым голосом сказал Пер. – Сказал – за преступную халатность. За
пьянку, то бишь.
Повисло молчание. Правда,
ненадолго.
– Во-от, – протянул Пер, глядя
куда-то вдаль. – Стало быть, пошла она тогда по деревне, и прямиком
к старому Хьюгу. Порося в хлеву схватила, живого. Тот, конечно,
визг поднял, тут-то все и проснулись. Вышли на улицу. Нашли её в
хлеву. Она как зашипит, как зубищи выставит! А потом удрала, как
пришла, прямо по улице, через ворота. С поросём подмышкой. И ни
одна душа ей дорогу не заступила. Ну, это с ихних слов. Пока мы с
Малком добежали, её уже и след простыл. Тут бы Люку с Клаутом
подоспеть, да вишь ты, Люк-то принявши был с вечера, а Клаута она
как раз заворожила…
– Значит, деревенские её видели? Что
ж не стреляли? – спросил Репейник, гадая, о каком существе Пер
говорит «она», и каким образом после встречи с этим существом
удалось выжить «завороженному» Клауту. – У них ведь ружья были,
наверное? Или она заговоренная, пули отскакивают?
Пер нахмурился, потоптался на месте и
вздохнул.
– Знаете чего, добрый человек, –
сказал он мрачно, – я ведь не местный. Мы с Малком из другой
деревни пришлые, из Сванси. Отсюда лидов двадцать будет на закат.
Полгода назад с родителями сюда переехали. Как Сванси затопило, так
все и разъехались кто куда. Марволайн-то знаете, что на местном
наречии значит? Погибель. Ага. Самое верное название. Погибельная
река. Разлилась с какого-то перепугу – и всё, пропало Сванси. Под
воду ушло. Конечно, кто там жил, почти все в город подались, да.
Ну, а батя наш так сказал: кто на земле вырос, тому в городе не
место, среди дармоедов! Так и сказал, вот не сойти с места, ежели
вру. Сказал, мол, недалече деревня есть – он про эту деревню-то,
значит. Ну, и переехали.
Репейник слушал, чувствуя, что
понемногу глупеет.
– Во-от, – продолжал Пер, – Так я вам
скажу, народ здесь шибко себе на уме. Вроде и душевный, а как
послушаешь – не разберёшь, что у них в головах деется. Я их тогда
ну вот точно вашими словами спросил: чего, мол, не стреляли? Она ж
перед вами была, как на ладони. А они только глаза отводят. Не
твоего ума дело, говорят. Рыбу, говорят, беречь надо. Но я так
думаю: ну какая рыба? Они на голову больные, про рыбу твердят. Рыба
тут ни при чём, а тварюгу эту – пристрелить, и вся недолга,
верно?