Будто там пустота. И картинка плывет.
Пиздец. Что со мной.
Мотаю головой, пытаясь навести резкость и убрать фон.
— Я завтра поговорю с Луиджи, он переведет тебя на другой участок, где ты будешь максимально разгружена. Займешься сыном, а я бы все равно хотел, чтобы мой доктор посмотрел ваши результаты обследования.
И покачиваюсь, теряя равновесие.
— Спать хочется, пиздец. Что-то я ушатался, — бормочу. Роберта подхватывает меня под руку, подставляет плечо.
— Нет, нет, синьор, если можно, я останусь на этом участке. Здесь ничего сложного, а оплата на порядок выше.
С трудом соображаю, мозги кажутся клейкими и липкими как липучка. Хер ее поймешь. То надо деньги, то не надо.
Но что у малого Рафаэля такой же диагноз, как у моего брата Маттео, — это полный пиздец. Так не должно быть.
Ладно, завтра разберусь. Опираюсь на худенькое плечо. Ну нет, нельзя, я же ее сломаю.
Переношу вес на другую руку и упираюсь в стену.
— Держитесь за меня, синьор, — пищит из-под руки Роберта. Наклоняюсь к ней.
— Не бойся, я с тобой спать не буду, — хриплю.
— Я и не боюсь. — отвечает тихо.
Ну и ладно.
А дальше замыкает.
8. Глава 4-1
Милана
Феликс заваливается на меня, и я чуть не складываюсь пополам под его тяжестью.
Господи, какой же он неподъемный!
Как хорошо, что мы почти возле кровати.
— Еще немного, синьор, — шепчу, опасаясь называть его просто по имени. Хотя так хочется...
Толкаю неподвижное мужское тело к кровати, он по инерции делает еще пару шагов. Падает на постель, и я с облегчением забрасываю по одной его массивные мускулистые ноги.
Жесткие волоски щекочут ладони, но стараюсь не отвлекаться. Дальше остается только стянуть с него полотенце.
Замираю...
Не знаю... Я не готова...
Я не за этим пришла...
Может, пусть так лежит?
Но полотенце влажное, ему будет некомфортно, а я тут распиналась...
Берусь за края, раскрываю...
Сердце больно дергается при виде тонких шрамов на бедре возле паха. Там, где у Феликса была парная брачная татуировка. А у меня есть до сих пор.
У меня не хватило духу вывести. Я так и не смогла. А он смог. Осталось только чуть заметное затемнение. И шрамы. Откуда они?
Догадываюсь, откуда, и холодею.
Он пытался срезать татуировку. Возможно, мачете. Да нет, скорее всего. Чем же еще?
В груди печет, будто там все посечено этим мачете. Заново переживаю боль, которую заставили нас с ним пережить в утро, которое должно было стать самым счастливым...