- Так точно, – Ковалев недаром провел
три месяца в Алабино и набрался там от товарища Белова-Сталина
старорежимных словечек. – Четыре комнаты, кабинет, две спальни и
комната для прислуги, – уточнил он.
- Н-ну… н-ну… – выдохнул Буденный,
впадая в состояние боевого безумия… – Так, значит, да? Ну так и мы
– так! Вот что, Ковалев: выбей из этого показания, что шпион, и
расстреляй! Семью не забудь! Лет по пятнадцать лес валить – им в
самый раз будет!!! А ты, Ока, – он повернулся к Городовикову и
грохнул во всю мощь легких, беззастенчиво присваивая себе идею
старого товарища, – прошерсти-ка всех своих комдивов и решай вопрос
с жильем для командиров. Вызови к себе
кировцев[13] и узнай: всякие там
председатели потребкоопераций, директора магазинов, рынков,
базарные шахер-махеры… Ежели у кого отдельная квартира – уплотняй!
В мою голову уплотняй!
- Сделаю, Семен, – кивнул Городовиков
и зашагал, прихватив с собой нескольких командиров в свой старый
новый кабинет.
Следующим номером в списке на
инспекцию значилась 17-ая механизированная бригада. Буденный выехал
туда на следующий день.
Согласно обнаруженным документам штаб
бригады должен был находиться непосредственно в Проскурове, однако,
на самом деле он располагался в деревушке Череповка. Сама же
бригада привольно разместилась на полях между деревней и
одноименной железнодорожной станцией, захватив в свой район
старинное село Велика Калинивка и поселок МТС Череповая.
Несмотря на не самый теплый
февральский день, Семен Михайлович наотрез отказался от автомобиля
и двинулся в инспекционную поездку верхом. Он справедливо полагал,
что прямых дорог в России не существует, да и не существовало аж со
времен татаро-монголов, ну а верхами да по замерзшей земле – руби
наметом куда тебе надобно! Лишь бы сугробы неглубокие...
Сугробов в конце февраля тридцать
шестого года было немного – зима выдалась не снежная, так что
инспекционная группа шла ровным аллюром, делая в среднем километров
по десять-двенадцать в час. Буденный оглядывал пустую ровную степь
и с наслаждением вдыхал тонкий, сухой, чуть морозный воздух.
- Ить, как на Дону, – буркнул он в
усы, широко улыбнулся и вдруг помрачнел. На ум пришла супруга –
красавица актриса[14]. Чертовка
неблагодарная! Верно Саньча Сталин всю эту актерскую братию
«фиглярами» да «скоморохами» кличет! За самым-самым редким
исключением…