Тот факт,
что медуза проделывала такой фокус, в основном, с
драхтами-солдатами, ситуацию никак не облегчал. Лишь одно нас
выручало: медузы отпускали тварей по одной, максимум по две за раз.
И в таком количестве с ними еще можно было управиться.
Когда
солдаты у медузы закончились, я вздохнул с огромным облегчением,
потому что добить остальных драхтов было уже делом техники. Но
приходилось спешить, потому что плодовитая тварь время от времени
воспроизводила новых… вероятно, из имеющихся запасов. А может,
драхты по весне уже успели добыть для нее новые тела, ведь, как
оказалось, в качестве строительного материала медузе подходила
любая плоть. Хоть человеческая, хоть конская, а хоть кабанья.
Поэтому она клепала тварей одну за другой, торопясь до такой
степени, что иногда те получались без одной лапы или же без зубов,
а то порой и хитина на груди не имели.
Как бы там
ни было, недели за две все накопленные ресурсы у здоровущей медузы
подошли к концу, и я ее все-таки завалил. Упарился, конечно.
Объелся по самое не могу. А когда вытащил уже дохлую тварь из воды,
то с наслаждением ее спалил, посетовав на то, что раньше не
догадался использовать по назначению трут и огниво. Когда же
оказалось, что маслянистая пленка на лужах тоже прекрасно горит, я
и вовсе от души оторвался. И не спалил все три логова за раз лишь
потому, что опасался привлечь внимание.
Дальше дело
пошло веселее, потому что продвигаться в лесах стало намного проще.
С помощью Ворчуна выманивать драхтов было гораздо удобнее. Рубить
им хвосты тоже оказалось легче, чем выпивать невкусную тварь до
дна. Так что мы, можно сказать, совмещали приятное с полезным,
постепенно превращая эту часть Истрикских лесов во вполне приятное
местечко.
Проблемы
начались ближе к лету, когда осатаневшие от нашего беспредела
драхты резко активизировались и начали нападать на все, что
движется или то, что только похоже, что движется. Даже если в
действительности это был не я, а всего лишь невинный кустик, ветви
которого пошевелил теплый ветерок. Не раз и не два я видел, как
твари ни с того ни с сего набрасывались на поваленные бревна,
деревья, кусты… просто потому, что им что-то показалось. Более
того, я начал замечать, что драхты из разных гнезд стали охотиться
вместе. Они перестали бродить поодиночке. Почти в каждой такой
группе появился драхт-солдафон. Что, в свою очередь, заставило меня
расчехлить пластинчатый лук, приобретенный по случаю в одной из
оружейных лавок, а заодно усложнило жизнь дозорам из крепости, на
которые стали нападать чуть ли не сразу, как только те приближались
к деревьям.