Убедившись, что ненужный мне светлый
надолго потерял осознание, я подошел к его извивающемуся приятелю
и, деловито оглядев подготовленное к работе тело, успокаивающе
заметил:
– Он живой, не волнуйся. Просто я
предпочитаю работать с материалом по очереди. И начну, пожалуй, с
тебя.
– М-м-м! – на шее бьющегося на столе
парня безобразно вздулись жилы. Он дернулся в очередной раз, едва
не порвав сухожилия, заколотил ногами по столу, забился что было
сил…
Я укоризненно покачал головой.
– А вот этого не нужно, – заметил
ласково, щелчком пальцем обездвижив пленника. – Нам с тобой еще о
многом предстоит поговорить. А я не хочу, чтобы ты в самый
ответственный момент потерял способность осмысленно отвечать на мои
вопросы. Поэтому сделаем так: ты будешь говорить лишь тогда, когда
я разрешу. Вертеть головой я тебе тоже позволю. Надеюсь, шею ты
себе самостоятельно не свернешь. Но если потратишь выделенное мною
время на пустые угрозы, я разочаруюсь и вплотную займусь твоим
другом. Договорились?
Светлый в ответ только выпучил глаза
и отчаянно замотал головой.
– Вот и отлично, – улыбнулся я,
отходя к стене и со знанием дела изучая развешенные там
инструменты. – Что ж, приступим…
Нагнетая обстановку и доводя светлого
до нужной кондиции, я по одному перебрал приглянувшиеся мне
железки: скальпели, разделочные ножи, изогнутые особенным образом
клещи… особое внимание уделил проволочной пиле, не забыв рассказать
о ее предназначении внезапно затихшему пленнику. Повертев в руках
короткие щипцы и вполголоса замурлыкав песенку о злобной зубной
фее, с сожалением отложил их обратно. Любовно погладил
ампутационный нож, предварительно примерив его длину к суставам
предполагаемой жертвы. Выложил в изголовье пленника целый набор
ножниц, предварительно пощелкав каждыми из них возле его лица.
Наконец, с особым удовольствием снял в подставки дуговую пилу и,
держа ее, будто любимое чадо, расположил аккурат возле побелевшего
уха старшекурсника, ненароком царапнув мочку.
Тот дернулся, почувствовав боль, а я
огорченно поджал губы.
–Знаешь, я передумал – подвижность
тебе не нужна. Работа палача – вещь тонкая, требующая не только
хорошей фантазии, но и точности. Поэтому, чтобы ты не испортил мне
эксперимент, пожалуй, лучше полностью тебя обездвижить.
С этими словами на повлажневший лоб
старшекурсника легла моя ладонь, а еще через мгновение он и правда
превратился в неподвижную колоду, на которой жили только тревожно
бегающие, расширенные от беспокойства глаза.