класс!
— Надо же! — говорит он, щурясь и уплетая следующий бутерброд. — Кто бы мог подумать, что нужно просто соединить продукты слоями, и будет так вкусно! Где вы этому научились, ваше высочество? В башне?
Спрашивает с хитрецой, вроде разморенный и довольный, как сытый кот, но скрытая угроза и недоверие сквозят в каждом слове.
— Ага, — почти весело отзываюсь я, раскладывая петрушку веером на импровизированной тарелке, под которую приспособила сочные листья растущего неподалёку лопуха, — свободного времени много. Можно тренироваться и приобретать полезные навыки.
Он лишь хмыкает, допивает вино, закидывает руки за голову и прикрывает глаза.
Не поверил ни единому слову. Впрочем, я и не ждала. Он наверняка знает, что я — залётная. Но зачем-то темнит. И это несказанно нервирует.
Собираю остатки еды в корзину. Укладываю обратно в повозку, не забыв потрепать по холке Философа. Он флегматично жуёт траву, наверное, для него невероятно вкусную, особенно, по сравнению с соломой, что перепала ему на королевском дворе.
Брр! Двор вспоминать совсем не хочется. Королева мне теперь будет в кошмарах сниться. И пугать. Даже несмотря на то, что красива, как Николь Кидман.
— Там… между деревьев… ручей… — Ландар отвлекает меня от невесёлых мыслей, лениво и чуть устало махнув в сторону рощицы. — Вам не составит труда принести воды? Очень хочется пить…
Это… просьба? Я могу отказаться?
Но мне нетрудно, потому что выходит даже мило. Выбираю из груды керамики, которой полна наша повозка, кувшин и отвечаю:
— Да, конечно, принесу…
Он не открывает глаз, небрежно бросает:
— Заранее спасибо.
Умеет произвести впечатление и тут же испортить.
Ручеёк действительно находится за ближайшими деревьями. И, глядя на него, я впервые понимаю истинное значение фразы «кристально чистый». Всё дно видно, камешки, веточки, редких рыбёшек.
Ручеёк журчит тихо, неспешно, будто рассказывает что-то простое и доброе. Можно наклониться, близко-близко, прислушаться и узнаешь самую важную тайну…
Например, что за спиной двое.
Морды гадкие, сами чумазые, разит от них, как от бомжей.
Один тощий, как жердь. Другой коренастый.
Оба лыбятся.
— Ты посмотри, какая краля, Питер. Наверняка, дочь какого-нибудь богатея.
— Верно, Майкл, — отзывается второй, — смотри, как бела и нежна. А волосы! Чистое серебро! Никогда не видел таких.