С одной стороны, было так жаль, что мои мальчики, мои сыночки так быстро выросли. С другой, Аллах, как я подгоняла время! Казалось, этот момент никогда не настанет. Момент, когда я освобожусь. От долга, от оков, от унижения и от боли.
– Привет, ма… – буркнул Алишер, целуя меня в лоб. В груди защемило. Все же младший сын был так похож на отца! В Адаме наши с Вахидом черты перемешались. Адиль и вовсе пошел в меня, а Алишер, да, Алишер был стопроцентным Байсаровым.
– Доброе утро. Кофе?
– Давай. А что у нас на завтрак?
– Чуду, – я пожала плечами.
– Только ты не разворачивайся, как всегда, ага? Нас ждут к десяти. Опаздывать нельзя. Абсолютли, – хулигански поиграв бровями, Алишер перешел на английский.
– Присядь. Не торопись. Тебя теперь оттуда нескоро выпустят.
Пансион был закрытым, так что дети могли встречаться с родителями от силы несколько раз в семестр. Студентам даже телефоны выдавали всего на пару часов в день.
– А ты когда домой возвращаешься?
– Правильнее сказать – мы.
– Папа все же вырвался? – изумился Алишер.
– Угу. Спит. Устал в дороге.
– Я говорил, что провожать меня необязательно. А вы как на войну!
Я улыбнулась. У меня были свои причины посетить туманный Альбион. Да и если бы их не было, я бы все равно приехала поддержать сына в такой момент.
Вернувшись к плите за туркой, я налила Алишеру кофе и, поставив чашку на стол, тихонько его окликнула:
– Сынок…
– М-м-м? – протянул тот, не отрывая глаз от экрана последней модели айфона.
– Я тебя очень люблю.
Подействовало. Малыш, который был уже как минимум на голову выше матери, все же поднял взгляд.
– Я тебя тоже, – белозубо заулыбался он.
– И ничего не изменится, что бы там ни случилось. Слышишь?
– Ма-а-ам… Ты заболела, да? – напрягся Алишер. – Что-то страшное?
– Ну что за глупости, дурачок?! – рассмеялась я, ероша густые волосы у него на макушке. – Иди, отца зови завтракать. Не то и правда опоздаем.
Вахид спустился в столовую в расслабленных брюках, рубашке и пиджаке в спортивном стиле. К этому наряду непременно полагались очки в стильной оправе, но пока он не стал их надевать. Ваха был большим модником. Чувство прекрасного у него было врожденным. Мне, чтобы прилично выглядеть на его фоне, пришлось развивать насмотренность. Я вообще всю свою жизнь положила на то, чтобы ему во всем соответствовать. Но факт остается фактом – даже не приблизилась к идеалу.