Продолжаю вести счет — сто восемнадцать, сто девятнадцать…
За спиной звучит бодрый смех Саши, и почему-то он все ближе ко мне!
Я молюсь, чтобы это оказалось ошибкой, но прикосновение Саши жалит меня подобно укусу пчелы — он берет меня под локоть и слегка разворачивает к себе, привлекая внимание.
— Милая, иди ко мне, — говорит он с гордостью. — Позволь познакомить тебя с господином Шахом.
Задержав дыхание, я невольно оборачиваюсь, и на меня обрушивается та самая тонна, что весит его взгляд!
Камаль стоит прямо передо мной.
Живой, хотя я думала, что давно нет.
Я похоронила его еще несколько лет назад, когда перестала находить информацию о нем в интернете и из других доступных мне источников.
Саша улыбается, обнимая меня и даже не подозревая, как предательски он сейчас выглядит в моих глазах. Его прикосновения на моей талии жалят, и я бросаю на него быстрый взгляд, полной тихой ярости — я же просила!
Не надо было нас знакомить…
— Господин Шах, это моя жена — Ева. Умница, красавица и, между прочим, психолог. Ева родом из Албании, она работает с детьми и беженцами и выполняет важные социальные миссии.
— Вот как… — произносит хрипло, а после… он протягивает мне руку. — Камаль Шах.
Ему не нужно представляться — его все знают, но он все равно это делает.
А его голос…
Он все такой же. Немного хрипловатый, чуть глухой, будто выкурил тысячу сигарет после нашей с ним последней ночи.
Я сразу замечаю легкую, еле заметную насмешку, скользнувшую по его губам.
Камаль понял. Понял, что я не хотела этой встречи. Я избегала ее, бежала и пряталась за чертовой колонной, но это не помогло. Я всегда от него бежала, а он — догонял. В прошлом я была его пленницей, а он — моим палачом, теперь все поменялось, но ощущения остались те же. Словно на моей шее все тот же ошейник, а в его руках — мое безвольное тело.
Камаль одет в белую шикарную рубашку и идеально выглаженные брюки, а я до сих пор помню, как он взял меня в гостиной в такой же белой рубашке, только залитой кровью. Тогда он без сожаления убил своего врага, а теперь…
Теперь он большой человек.
— Ева, — я вкладываю в голос ледяное равнодушие, хотя внутри меня шатает и размазывает!
Я вкладываю свою ладонь в его. Она у него огромная и со знакомыми мозолями под пальцами. Я до сих пор помню их на ощупь. Каждую. А еще на его пальце кольцо, сделанное моими руками. Я слегка касаюсь его и не сразу понимаю, что на его руке по-прежнему нет печатки, которую он грозился вернуть.