— Непривычно. Даже немного пугающе.
— Вы боитесь? — спросил он спокойно.
— Немного, — призналась она. — Но не вас. Боюсь опять услышать, что уже ничего нельзя сделать. Что всё — это конец. Алиса считает вас волшебником. Она расстроится.
Он чуть откинулся на спинку кресла, сцепив пальцы в замок.
— А вы?
— И я расстроюсь.
Он подался вперед, протянул руку. Не дотрагиваясь. Только предложив.
— Можно?
— Что? — переспросила она.
— Прикоснуться.
Он не добавил: «Если позволите». Впервые за долгие годы он не говорил дежурных фраз.
Лея выдохнула и медленно протянула ладонь.
— Конечно. Пожалуйста.
Лёгкое прикосновение. Всего лишь контакт кожи к коже. Он делал это тысячи раз. И каждый раз это было что-то безликое.
Но не сейчас.
Как только его пальцы легли на её холодную, хрупкую ладонь, всё изменилось.
Будто кто-то сорвал с мира пелену, и он впервые за столетия что-то почувствовал. Жжение. Тишина внутри него — ледяная, вечная — треснула. Он не просто ощутил её пульс, он впитал его. Ритм, сбоем стучащий в вены. Боль — не физическую, но глубокую, до самых костей. Желание жить — не паническое, не крик отчаяния, а чистое и ясное. Просто дышать.
Он знал это чувство, сам его испытывал, когда подражал людям.
Несколько тысяч лет.
Он ждал её.
И вот она здесь. Светлая, смертная, хрупкая и храбрая.
Он почти отказался. Почти сказал "нет", когда услышал просьбу оборотня. Не хотел больше лечить тех, кого не может спасти. Не хотел сталкиваться с тем, что неподвластно его крови. Устал. Бесконечно устал.
Её ладонь дрожала. Взгляд — ясный, внимательный, совсем не испуганный. Девушка не отводила глаз.
— Вы… холодный, — прошептала Лея.
— Да, — сказал он. Голос был хриплым и слишком живым для того, кто не должен чувствовать.
Он закрыл глаза на миг. И позволил себе увидеть больше.
Воспоминания, рассыпанные, как битое стекло. Голоса врачей, свет ламп, резкий запах хлора, руки сестры и матери, держащие, когда становилось плохо.
Он увидел, как она держится.
Как не сдаётся. Не злится. Не винит.
Как каждый вдох делает не для себя, а чтобы не огорчить сестру.
И понял, что в этом хрупком, почти разрушающемся теле — больше жизни, чем во многих, кого он лечил за века.
Он открыл глаза. И впервые за долгое время ощутил боль за ребрами.
— Я чуть не отказался, — прошептал он.
________
Дорогие читатели, я рада вас видеть в истории Константина!