Он привык не чувствовать. Настолько, что ничтожные искры человеческого, казались разрядами грома.
Тонкое запястье в его пальцах напомнило ему, как когда-то он держал другую ладонь. Меньше, легче. Такой же слабой была жизнь в ней, но тогда он не успел.
С тех пор ни одной попытки ложной надежды.
И всё же сейчас…
Он вновь поднял взгляд на Лею, отпустил её ладонь. Осторожно. Почти с благоговением. Понимая, что еще секунду, и их контакт станет ненормальным для пациента и врача.
Внутри всё сжалось. Словно чужая рука дёрнула за нервные окончания, которые он давно считал мёртвыми.
Вдоль позвоночника разлился холод. Так происходило, когда люди испытывали стресс — об этом он знал теоретически, а сейчас чувствовал, как каждый позвонок покрывается ледяной коркой.
Он чуть не отказался.
Чуть не сказал оборотню «нет». Почти выбросил эту возможность, как тысячи до неё. Рутинно, без колебаний.
Константин закрыл глаза. На один короткий миг.
Он не знал, как это возможно. Давно перестал верить, что встретит ту, кто предназначена ему богами. Одна сотня лет сменялась другой. И так, казалось, до бесконечности.
Сердце, которое давно не билось в буквальном смысле, откликнулось.
Он чувствовал это, когда услышал её за дверью. Когда её голос прорвался сквозь стерильную тишину.
И теперь понял: она его.
А ведь мог отвернуться.
Сказать: «Слишком поздно», «Не мой случай», «Нет возможности».
Как делал раньше. Как делал всегда.
И тогда потерял бы всё.
Константин почувствовал, как в горле что-то застряло. Он прочистил его, откашлявшись в кулак.
Идея истинной связи не казалась ему легендой. Скорее красивой, удобной сказкой, которая не могла случиться именно с ним.
Но сейчас…
Девушка устала от неловкого молчания и протянула ему бумаги.
— Вот. Пожалуйста.
Он по инерции опустил взгляд, совершенно не различая буквы. Какие-то серые полосы на белых листах. Попытался сосредоточиться. Мотнул головой.
Перед глазами поплыло.
— Извините, — произнес и обхватил голову руками.
Сжал виски, зажмурил глаза.
Первый удар пришёл внезапно. Без предупреждения.
Как молния в безоблачное небо — остро, больно, ярко.
Тишина внутри Константина, веками привычная, бескрайняя и ровная, содрогнулась.
Изнутри раздался глухой хриплый стук. Один. Ещё не ритм — толчок. Как первый вдох утопающего. Как трещина в ледяной поверхности.