Бладхаунд рванулся через площадь с
колодцем к особняку, отмечая, что девушка в доме не одна – с ней
мужчина, судя по запаху – ее муж. Остальные эскейперы в этот момент
бегут через лес к лодочной станции. Пусть, все равно рация в
ремонтном блоке и пока они это поймут, уже придет их черед.
Подкрадываясь к старому зданию, он
уже во всех красках представил, как распнет беременную на сгнивших
простынях трухлявой кровати, как медленно хирургически точными
движениями разрежет ей живот и вытащит ребенка. Как окропит его
своей кровью и достанет маленькое сердечко… Бладхаунд облизнулся,
переступая порог особняка. На доски пола спустились две тягучие
капли кислотной слюны.
Охотник не таясь двинулся к лестнице,
ведущей на второй этаж, с силой надавливая на ступени, чтобы они
скрипели под его ногами. Он решил не петь Сумеречную Колыбельную,
потому что страх Твины (так звали молодую мать) свивался вокруг
него столь тугими кольцами, что забивал все внутреннее пространство
дома. Зато ее муженек, Файтфул, источал решительность, граничащую с
исступлением. Он затаился в коридоре прямо за лестницей, сжимая в
руках железный штырь, вывернутый из ограды особняка. Бладхаунд знал
это, потому что к солоноватому запаху пота примешивался отчетливый
запах ржавого железа и застарелой сухой грязи.
Охотник поднялся на второй этаж и
завернул за угол, где дальше по коридору в комнате, что когда-то
служила давно умершим хозяевам спальней, тряслась от страха Твина.
Тут же Файтфул нанес удар железным прутом снизу вверх, намереваясь
поразить чудовище в грудь или в подбородок – как повезет. Однако
прут лишь разогнал в стороны лоскуты Нареченной Мглы, а Бладхаунд
уже стоял у мужчины за спиной.
– А ты хорош, – прошипел он в затылок
Файтфулу. – Почти не боишься.
Мужчина развернулся на звук,
одновременно нанося продольный удар, но его оружие, вырванное из
рук нечеловеческой силой, отлетело в сторону, вонзившись в стену
напротив. Сам Файтфул, получив удар в грудь, раздробивший ему
четыре ребра, упал на лестницу и покатился вниз по ступеням с
грохочущим треском. Бладхаунд наблюдал его падение до самого конца,
а потом невесомо перемахнул через перила и беззвучно приземлился
рядом со стонущим телом, по-кошачьи мягко коснувшись ветхого
пола.
Пинком он отбросил мужчину, выхватил
топор и без замаха метнул его. Топор угодил в ладонь Файтфула,
намертво пришпилив ее к стене, с которой давно облезла вся
штукатурка, обнажив красные крошащиеся кирпичи. В сумраке особняка
голые стены дома казались живой плотью, с которой сняли кожу.