— Девочка моя, ну не рви ты себе душу!
— Я ведь всех потеряла, — задыхалась я от своего душераздирающего горя. — Никого не осталось! Мама ушла. Бабушка тоже меня оставила. Теперь и Игната забрали. За что? Чем я перед миром этим провинилась так сильно, что он забирает всех, кого я люблю? Каждого...
— У тебя есть я, Анюта, — переборов все-таки мое сопротивление, укутал меня в свои объятия отец, и я окончательно разбилась на миллионы визжащих от ужаса осколков.
— Ты тоже скоро уйдешь, — вцепившись изо всех сил в пиджак старика, в голос рыдала я, — уйдешь, я знаю...
— Ни одна гребаная болезнь не помешает мне быть с тобой столько, сколько тебе это нужно, дочка.
— Обещаешь? — всхлипнула я, поднимая глаза на человека, что однажды хладнокровно отказался от меня, а теперь стал тем самым маяком, что не позволял мне напороться на острые скалы безжалостной действительности и окончательно разбиться.
Он бросил мою мать, когда ей было всего шестнадцать.
Заплатил ей, чтобы она избавилась от меня.
И ушел, навсегда оставляя ее с разбитым сердцем и попранной гордостью.
Я думала, что никогда его за это не прощу!
А теперь вот как все повернулось...
Сейчас, несмотря на весь этот кошмар нашего общего прошлого, именно этот старик, изможденный и глубоко больной, стал мне опорой и поддержкой. И я отказывалась думать, что было бы со мной, если бы не он.
Я бы точно бесповоротно спятила.
А он был здесь. Спустя вечность усадил меня на диван, завернул в пушистый плед, а затем выгнал всех посторонних из квартиры. Подошел снова и погладил по голове. Именно так, как я всегда мечтала, чтобы однажды сделал мой папа.
Нежно. Бережно. Покровительственно.
— Заварить тебе ромашкового чая?
— Угу, — закивала я, даже не понимая, что он предлагает.
— Тогда посиди тут, я сейчас.
— Нет! — вскрикнула я. — Пожалуйста, не уходи! Не бросай меня!
— Не брошу, — улыбнулся мне отец, а я только сейчас заметила, что в его глазах замерли слезы скорби.
Он не железный и тоже сломался. Как и я...
И пока на кухне кипел чайник и гремели чашки, я снова притянула к себе те самые списки погибших. И снова вгляделась в бесконечные строчки из почти четырехсот имен. И на второй странице все же напоролась на знакомое имя.
Лисс Игнат Григорьевич.
Посадочное место — сорок один В.
— Странно, — прошептала я и нахмурилась, ноготком скобля напечатанные буквы имени любимого мужчины, — он ведь всегда летал бизнес-классом.