Адельхайд шагнула навстречу громиле,
вытащила за плечи на свет.
— Клаус, ничего себе, как ты вырос!
Где Гир, дома? Проводи, мне нужно скорей с ним
поговорить.
Разве что ты кричишь имя главы банды,
что держит этот квартал уже десять лет. Тогда, конечно, другое
дело.
Дом был не новый, но симпатичный, с
деревянными углами и забавной, шитой из соломы дверью.
— Ада! — старый друг вскочил
навстречу, закружил. Адельхайд засмеялась, уткнувшись лицом в
жесткие черные волосы, обняла крепко. Гирей фыркнул в ухо: — Я тоже
соскучился, подруга. Но ты ж вряд ли просто так в наш крысий угол
заглянула? Просто так — это письмо было бы, не зря ж ты меня читать
научила. Или посыльный, «госпожа желает встретиться», вот это
все.
— Не просто, — отодвинулась, но рук не
расцепила. С кем еще можно стоять так, прижавшись лбом ко лбу, и не
думать, что ее поймут неверно? — Герхард опять задумал меня
женить.
— О птицы! — Гирей вскинул руку к
потолку, нарочито, но красиво, как в балагане. Высокий, с чертами
потомка многих земель, он мог бы покорить немало сердец — если бы
пошел на сцену, а не в бандиты. — Я надеялся, после смерти твоего
отца эта свистопляска с женихами закончится, но брат доблестно
подхватил павшее знамя. Когда он уже успокоится, не
сказал?
— Все хуже, Гир. Намного хуже. Если я
не выйду за Фрица, Герхард собирается сдать меня в
монастырь.
Друг мигом перестал
дурачиться.
— Вот сушь, — выругался с чувством. —
Ладно, понял. Что делаем?
— Для начала я поговорю с женихом, —
улыбнулась Ада. В городе она чувствовала себя намного уверенней,
теперь казалось даже странным, почему она так испугалась монастыря.
Ясно же, что если она не захочет, никуда ее брат не отправит.
Все-таки шестое столетие от Соленого озера. Уже даже здесь, в
Магерии, женщины становятся мэрами и дожами, а не считаются
приложением к мужу. — «Пшеничный мост», на закате. А там посмотрим.
Мы ведь с тобой знаем, в каждом шкафу найдутся если не скелеты, то
хотя бы бастард-другой. А брат мой, к счастью, радеет за честь
семьи даже больше папеньки. Убежит, едва увидит пятно на белье
своего дражайшего Фрица.
Южная
Империя, дорога вдоль приграничной реки
13-14 Петуха 606 года Соленого озера
Гвардеец, застрявший в рядовых, хромой
художник «он не старик, ему всего пятьдесят», и бездарная девчонка,
чьим главным достоинством можно было считать упрямство. И смелость,
конечно. С Сикисом давно не спорили те, кто ниже его.