Подобное совершенно некритичное отношение к незнакомцам, а по
сути, к откровенным проходимцам, не то что бы раздражало, но
окончательно сформировало для меня образ Мари де’Жеро, как
тепличной девушки, живущей своими мечтами и совершенно
неприспособленной к встрече с суровой действительностью. Впрочем, я
быстро оборвал себя, запретив делать какие либо окончательные
выводы, относительно этой бледной женщины.
В конце концов, она была единственной представительницей
противоположенного пола, да к тому же из знати с которой мне
довелось много общаться, уже находясь в этом мире. Вполне возможно,
что для местного социума подобное поведение благородных дам
является нормой, как и отличия от виденных мною простолюдинок. К
тому же я помнил, что и в истории Земли было нечто подобное. В
конце восемнадцатого, начале девятнадцатого века властвовала, так
называемая, эпоха Романтизма, которая на фоне бурного развития
технологий и промышленной революции, породила огромное количество
вот таких же инфантильных девиц и экзальтированных юношей. Так
почему здесь не может иметь место что-то подобное, пусть и во
времена мечей, рыцарей и замков.
– Ой! – вырвал меня из размышлений испуганный вскрик Мари. –
Опять это…
Побледнев лицом и отшатнувшись, девушка с широко раскрытыми
глазами указывала мне на колени. Проследив за её пальцем, я
естественно увидел Юну. Грозно хмурясь и прикрываясь своим
маленьким щитом, малявка, с потешно съехавшим с головы кубком,
обвилась вокруг моей ладони и, свесившись с неё, насколько
позволяло длинная гибкая змеиная часть тела, махала на Баронессу
своим мечом.
– У-уберите это! Пожалуйста! – взмолилась девушка, вздрагивая
каждый раз, когда оружие ламии рассекало воздух. – Я… Я с детства
боюсь змей!
– Юна… Давай-ка завязывай! – велел я, воинственно попискивающей
малышке и сняв с её головы бирюльку-кубок, спрятал мелюзгу под
кирасу.
Шипя от возмущения, ламия проскользнув под доспехом к шее,
ткнула меня кулачком в ухо, а затем, обиженно ворча, превратилась в
цепочку. В этот момент, взметнув клапан, к нам вылез Амадеуш, на
ходу вытягивая из ножен меч. Но тут уже пришедшая в себя Баронесса
отослала ретивого рыцаря, который, похоже, за последние несколько
дней, подрастерял в её глазах былой фавор, потому как разговаривала
она с ним предельно холодно и властно.