***
Вечером Салтыков отдыхал в благородном собрании на улице Спасской. Отдыхали, по обыкновению, за картами. Компания для игры подобралась подходящая: все тот же учитель гимназии Тиховидов, вожделевший партии накануне, сослуживцы Драверт и Федосеев…
Допивали последнюю мадейру из старых запасов клуба, а Тиховидов беспрестанно повторял, сокрушаясь прекращением поставок оной продукции:
– Вот, ведь, господа, какая напасть приключилась с этими заграничными виноградниками!
– Да что за напасть? – спрашивали его.
– А мучнистая роса! И ведь ничем ее, заразу, не выведешь.
– Так надобно купоросом ее, купоросом! – советовал кто-то.
– Нет уж, дудки! – не соглашался учитель, – Только серой, господа, исключительно серой!
– Тиховидов, – говорили ему, – Ну вам-то, голубчик, что с того. Ну, закончится мадера, – перейдем к хересу!
– Подумаешь, – кричал Тиховидов, – я и сейчас могу… перейти!
Игра, вопреки ожиданиям, не пошла. Поэтому Салтыков воспользовался первой же возможностью и увлек Драверта в угол, учиняя допрос.
– Я слышал, вам нового начальника назначили?
Станислав Иванович Драверт, правитель канцелярии, утвердительно кивнул:
– Да, ждем со дня на день.
Салтыков ухватил Драветра за верхнюю пуговицу:
– Ты мне про этого Пащенко расскажи. Что за человек, не знаешь ли?
– Да практически ничего. Знаем только, что лет десять назад значился управляющим палатой в Пензе. Но что-то там плохо кончилось и его перевели в Министерство без содержания.
– Н-да, маловато, – отступил Михаил.
– А тебе что? – Драверт поправил пуговицу, – У тебя, кажется, и без того, полно связей в Петербурге.
– Шутишь?! Моим связям теперь грош цена. Да и кому я нужен, кроме собственной матушки.
Станислав Иванович виновато потупился.
– Извини… Не хотел…
– Все прошлое, – фыркнул Салтыков, – Новые связи налаживать надо. А что, ежели Пащенко этот, приличным человеком окажется? Еще одно знакомство не помешает. Верно я говорю?
– Скоро увидим! – воскликнул с готовностью Драверт, – Как появится, я тебя сразу представлю, мне не трудно.
– Будь так любезен, – сквозь зубы процедил Салтыков.
Теперь уже Станислав Иванович ухватил младшего товарища за руку и поволок к выходу:
– Лучше пойдем ко мне, отужинаем. Игры все равно нет, а моя Анелла гуся обещала запечь.
Салтыков, поколебавшись для виду и пожаловавшись, что ему никак нельзя жирного, согласился. В гардеробе, насилу отбившись от пьяницы Тиховидова, господа оделись и вышли на улицу.