К черту все это! Сей вопрос всегда оставался для Михаила из разряда гипотетических.
Однако теперь, благодаря помощнику Дубельта, можно взглянуть на окружающий мир по-иному. Можно сказать, в розовом свете. И как хороша показалась ему в этом свете наивная Вятка! Как прекрасна, и нисколько не вычурна. С ее зваными обедами, блинами и бубликами; с карточной игрой до утра; перезрелыми девицами на выдане; беспринципными чиновниками.
Наконец-то я дома! Как хорошо!
Санкт-Петербург и окрестности
Из окна летящего тарантаса уже проглядывались стены Шлиссельбургской крепости…
Аверкиев, наблюдая за спящим жандармом, пнул лежащий на полу саквояж. Саквояж был довольно большим, с усиленными металлическими ручками, перехваченный поперек двумя железными обручами. Охранник сладко посапывал, пуская слюну, и ничего не предвещало его скорого пробуждения. На прошлой станции, где они меняли лошадей и перекусывали, чиновнику удалось добавить в его рюмку несколько капель снотворного.
Сломав печати, Иван Александрович щелкнул замком и открыл чемодан. Вот оно, золото!
Никогда в жизни он не видел столько золота сразу. Чиновник запустил в саквояж руку и загреб полную пригоршню плоских и холодных на ощупь, словно речные камушки, лобанчиков. Он пошевелил пальцами, и монеты ответили на его манипуляции характерным звуком. Кажется, Иван Александрович даже почувствовал на языке их кисловатый металлический привкус.
Вожделенная сумма, сулившая решить все его проблемы разом. Пропуск в новую жизнь. Реальная возможность удачной женитьбы. Гарантия его обеспеченной старости. А всего-то и нужно: выпрыгнуть на каком-нибудь повороте и затеряться в огромном городе. И другого случая не будет.
Аверкиев разжал пальцы и высыпал монеты обратно. Закрыв чемодан, застегнулся на все пуговицы, надвинул поглубже шляпу и, бросив прощальный взгляд на жандармского унтера, открыл дверь. Выждав момент – подтащил тяжеленный саквояж к дверному проему и, приподняв его, кинул как можно дальше, так далеко, насколько хватило сил. Нельзя допустить, чтобы чемодан попал под колеса и все его содержимое высыпалось.
Успев заметить место падения заветного чемодана, коллежский асессор зажмурился и выпрыгнул сам.
Летя черт-те-знает куда, Аверкиев представлял себе Анну Ильиничну Кузоватову, любовь всей его жизни и, как он небезосновательно полагал, будущую его супругу с Гороховой улицы. О, что это была за женщина! Ради нее одной, – думал коллежский асессор, – стоило рискнуть жизнью, бросив вызов и Государю и всему Жандармскому управлению.