— Что я сделала не так?
Это было на самом деле неважно. Но в молчании я загоняла себя в клетку ужаса. Там, где готова была метаться, сдирать с себя кожу.
— А весь фокус в том, что ты все делала всегда так, Мира. – Юра все-таки качнулся ко мне и перехватил меня за запястье. –Идеальная жена, идеальная хозяйка. Идеальнее, твою мать, некуда, до зубовного скрежета. Мне это нравилось. Но среди фуагра, хоть раз должен появиться грёбаный роллтон. Понимаешь?
– В грязи хотел изваляться, меня испачкать?
– К черту. К черту все. Понимаешь? – Юра резко развернулся и сделал несколько шагов.
Когда он достиг выхода с кухни, спросила:
– Куда ты?
Муж замер так, что словно бы я ему в спину камень бросила. Развернулся на пятках и хохотнув, провёл пальцами по щетине.
– Представляешь. – Оскалился он, подался вперёд. Глазами зверя смотрел на меня. – К другой. Тоже не к единственной, но твою мать, к другой. И наверно более любимой.
2. Глава 2
Июль.
Год спустя.
Звонок в дверь раздался внезапно и я тяжело выдохнула, поставила на диван сумку с документами и прошла к двери.
Антон стоял набычившись. Смотрел на меня глазами, сверкал.
Ему было двадцать один – то время, когда гормоны бушуют, то время, когда кажешься себе безумно взрослым. Но такой обалдуй.
– Привет. – Бросил сын, проходя мимо меня в квартиру.
– Что-то случилось? – Спросила я, глядя на сына исподлобья.
Антон бросил свою сумку в коридоре, тут же наклонился к ней. Порылся и вытащил серебристую папку.
– Держи.
Я в растерянности сомкнула руки на документах и вскинула бровь.
– Отец просил передать. – Сын бросил это так безразлично, как будто бы его дело нашего развода не касалось
Антон считал , что я перегнула палку. Надо быть мудрее. Он так и крикнул, когда стало известно о разводе.
– Мама, будь мудрее. В конце концов, ты столько лет с ним прожила. Сейчас собираешься какой-то профурсетке отдать? Столько лет мама. Ты понимаешь , что здесь дело не в том, что она отбирает у тебя мужа. Она отбирает у тебя все.
Алика, когда узнала о том, что такая ситуация произошла, была настолько в шоке , что не разговаривала ни с кем. Для дочери папа был образцом, каким-то небожителем. Она старшая дочь, любимая и такое предательство от отца, она расценивала именно ударом по себе . Для неё это было слишком. Тимофей, её муж, сводил брови на переносице. А когда она не видела, бросал на меня вопросительные взгляды: ну что, что дальше будет?