Самое неприятное было, когда мать решила порадовать меня и принесла жареную курицу. Дима, увидев меня в коридоре с нею, судорожно пытался что-то сказать, дескать, и мне, и мне, но я сам первый успокоил его, пригласив в столовую. Мы слопали с аппетитом по ножке, остальное по какому-то непозволительно властному, но рассудительному требованию Димы, я послушно убрал в холодильник до обеда, не понимая, что мной манипулируют.
Перед обедом Дима успел сказать мне мимоходом в коридоре: «Остальных не угощай – одни съедим!» – и как-то гадко заржал. Мысль застряла в голове. Целый час я лежал, ходил и думал над мерзким значением этих слов. «Чтобы я, Сеня Крохоборов, да не угостил бы соседей по палате, по столу в столовой? Да в рот вас всех, да что же это за свинство?! Может он проверить меня хочет, может…» Мысли уводили меня в параноидальное русло.
(Всё это было, конечно, до того, как я сопоставил пропажи из холодильника с его походами в тихий час и хрумканьем под одеялом, от того так и удивило).
За обедом Дима сделал хитрый манёвр: он, падло, вытащил цыплёнка будто своего (по крайней мере, все подумали, что это его цыпленок) – стал хавать, дал мне, а когда оставшееся стал убирать для ужина и Олег потянул отчаянно руки в последней надежде, что ему что-то обломиться, – сказал, что это не его – моё. Я даже вспотел, смотря в пристыженные, жалостливые, как у побитой собаки, глаза Олежека – соседа нашего по столу. Оказывается, это не Дима, это я не угостил его. Ведь знал бы он, что курица моя, давно бы уж попросил, и я бы, конечно, не отказал, а он думал, что это Димино и не надеялся на поблажку. Такое вот кулинарное кафкианство приключилось за обедом.
Славу богу, другой сотрапезник был преклонных лет мужик, не жадный уже до еды; вынес он это достойно, а вот у Олега текли в постные, пустые щи слюни и, кажется, даже слёзы.
Когда курили в туалете, Дима без зазрения совести рассказывал про разных «крыс» в отделении, которые «пиздят продукты», и особенно про одного таджика, лежавшего здесь когда-то давно (сам Дима-то не первый год в больнице этой родной клиент), который умудрялся ворованное подвешивать под койкой на шнурке. Так он на этом и спалился, когда сестра-хозяйка шваброй задела кусок колбасы обгрызенный.
Нет, его не покарали соседи: главврач перевёл к психам – пущай у них поворует.