Я попал.
Орма неслышно подошла и встала
за плечом.
— Ну... Можно сказать, что это
был приступ ярости...
Я промычал что-то
невразумительное в ответ. Мозг превратился в кашку
и не хотел генерировать дельные мысли, кроме одной.
Я попал.
Попал.
По-пал.
Орка расценила моё поведение как-то
по-своему. Ещё раз оглядев комнату, она покачала головой.
— Мне сегодня было особенно
плохо! Постарайтесь больше не устраивать подобного. Или
отвяжите меня!
— Я спать хочу! — сам
не знаю зачем выдал я.
Та, на удивление, понимающе
кивнула.
— Соседняя спальня, как всегда,
готова. Я пришлю Гару, чтобы навёл здесь порядок. Рассвет
через три часа. Завтрак через пять. Не опаздывайте. Иначе
старый лорд прикажет мне волоком тянуть вас к столу.
А это тоже ощущение не из приятных.
Я судорожно кивнул.
И не обернулся, когда она выходила. Судя по тому,
что не заломала и не потащила к местной
страже — моё поведение сочли приемлемым для хозяина этого
тела.
В голове гулял ветер.
Такой же ледяной, как и в комнате. И нещадно
выдувал оттуда любые зарождающиеся мысли. Кажется, это был ступор.
Или как там называют состояние, когда ты просто набор тканей
и органов, без намёка на логическое мышление?
Я машинально двинулся
по периметру комнаты. Несмотря на отрешённость, мозг
фотографически фиксировал всё, что меня окружало. Резная тумба
с тремя ящиками. Я поочерёдно выдвинул каждый, отметил
плавные механизмы, не впечатлился содержимым. Какие-то платки,
перчатки, сорочки. Прям женский будуар, а не комната
мужика. Пусть и аристократа.
Мимо шкафа я прошёл и вовсе
без всякого интереса. Ну да, огромный. Ну да, наверняка
с настоящим золотом и из какого-нибудь дорогущего
дерева. Набитый всяким тряпьём. Балы там, рауты. Мне оно сейчас
явно не поможет.
У противоположной стены, как раз
напротив окна, стоял стол. С чернильницей, пером
и свитком, скреплённым сургучной печатью. Никак прощальное
письмо потомкам оставил.
Волна злости поднялась в груди
так внезапно и неожиданно, что я даже не успел
толком осознать.
Потомкам послание. Ага,
сейчас же!
Я схватил свиток и рывком
разломал сургуч.
«Ах, мой милый, несчастный донор.
Как бы ни была прекрасна и интересна твоя жизнь, я,
будучи властителем и обладателем тайного знания, превозмогая
все муки души моей и совести неуёмной, аки демиург, вершащий
судьбы миров...»