— Это… для стирки, — я говорила как можно мягче, чтобы не звучать как сумасшедшая. — Оно должно очищать лучше, чем травы. Попробуйте. Возьмите самую грязную вещь.
Внутри меня все сжималось от волнения, но я знала, я была уверена — мыло сработает. Оно должно было сработать.
Герта переглянулась со служанками. На ее лице было написано сомнение, но и толика любопытства, порожденного моим рассказом о «вещем сне». Она вздохнула, словно делая мне огромное одолжение, взяла из корзины с грязным бельем кухонное полотенце, перепачканное чем-то бурым, и подошла к тазу с чистой водой.
— Ну, показывайте свое видение, миледи, — проворчала она.
Я взяла полотенце, намочила его, а затем провела по ткани мыльным бруском. И случилось маленькое чудо, привычное для моего мира и совершенно невероятное для этого.
На ткани, под моими пальцами, впервые в жизни этих женщин, начала взбиваться густая белая пена.
На моих глазах происходила магия. Густая белая пена, рожденная от соприкосновения уродливого серого бруска с мокрой тканью, пожирала грязь. Бурое пятно на кухонном полотенце, въевшееся, казалось, навечно, начало светлеть, распадаться, исчезать. Я потерла еще немного, и под моими пальцами проступила первозданная белизна льна.
Я ополоснула полотенце в чистой воде и протянула его Герте.
Молчание в прачечной стало таким плотным, что его можно было потрогать. Две молодые служанки смотрели то на ослепительно чистое полотенце, то на меня, раскрыв рты. Герта медленно взяла ткань. Она повертела ее в руках, поднесла к свету, словно не веря своим глазам.
— Великие Светлые… — выдохнула одна из девушек.
И тут плотину прорвало.
— Дайте! Дайте сюда! — вторая девушка выхватила у меня из рук тряпицу с оставшимися брусками.
В следующее мгновение прачечная превратилась в бурлящий котел. Служанки, забыв про свой скепсис, с восторженными криками бросились к тазам. Они терли простыни и рубашки моими неказистыми брусками с таким рвением, словно это были драгоценные камни. Вода в тазах мгновенно становилась серой от грязи, а белье на их глазах приобретало сияющую, почти невозможную белизну.
— Ты посмотри, Агнес, посмотри! — кричала одна, вытаскивая из воды простыню. — Она же как новый снег!
— Теперь-то уж никто не упрекнет нас за серость белья! — с облегчением и гордостью заявила вторая, а затем весело взглянула на старшую служанку. — Так ведь, Герта?