- И мумии, - добавила Машка.
- Дались тебе эти мумии, - потерял терпение наставник. - Ни
одной ведь еще не видели...
- Увидим, - мрачно пообещала напарница. - И тогда живые
позавидуют мертвым.
Я привык ходить пешком. В Москве, например, использовать магию в
бытовых целях запрещено, а иметь автомобиль, или хотя бы
собственный велосипед, могли единицы. Даже товарищ Седой ходил
пешком. Когда не ездил на правительственной "Чайке",
конечно.
Но: несколько километров по каменным мостовым, под сереньким,
сеющим дождик Московским небом, и столько же по раскаленной белой
пустыне, под раскаленным белым небом, с которого безжалостно палит
раскаленное белое солнце, а в морду, как бы ты не повернулся, дует
раскаленный ветер... Это, как говаривал отец Дуршлаг, две большие
разницы, дети мои.
***
В узкие улочки Каира мы вползали на закате. Еле живые, с
болячками на губах и тоннами песка в желудках. Я сгорел до тла - а
еще говорят, жар костей не ломит. Машке тоже досталось: нос
облупился, из щек впору свекольный суп варить, а веснушек столько,
что их можно использовать вместо карты звездного неба. Она еле
волочила ноги - оба ножа и связку гранат напарница бросила еще в
самом начале пути, на берегу Нила.
Рукояти пистолетов непримиримо торчали из-за ремня. Машенька
заявила, что скорее съест крокодила, вместе с зубами и шкурой, чем
расстанется с прощальными подарками Олега и Сигурда...
Кудри наставника тоже запылились, в уголках глаз прорезались
тонкие лучики морщин, на висках залегли синеватые тени.
- Вот я интересуюсь, - язык двигался с трудом, скорее напоминая
старую губку для мытья посуды, нежели орган общения. - Вы говорили,
Каир - столица Египта, деловой центр. Но я не вижу здесь никакого
центра. Везде - сплошные окраины.
- Скорее, это козий выгул, чем столица, - прохрипела Машка,
кивая на стадо тощих парнокопытных, обросших клочкастой, в репьях,
шерстью.
Козы мирно щипали пыльный чертополох на обочине грунтовки. Судя
по высоте бурьяна, проросшего между колеями, она уже и забыла, как
выглядят автомобили.
- И что дальше? - устало спросил я, плюхаясь на обочину
неподалеку от коз.
Лумумба оглядел пейзаж. Город был печальным, желтым и пыльным,
как построенный из древних обувных коробок крысиный лабиринт. Узкие
улочки, слепые провалы окон... В дымке над плоскими крышами плыл
тонкий, как игла, минарет.