- Вы нас разыгрываете, Базиль, это не бог смерти, - повернулась
я к Лумумбе. - Это хоббит. И даже не маскируется.
Взгляд коротышки поскучнел, подернулся мутной пленкой, рука
скользнула куда-то в недра штанов...
- Аккуратней, Сет, - Базиль флегматично смотрел себе под ноги. -
Хочешь вечность в бутылке провести? - учитель повернулся ко мне. -
А ты, юный падаван, не нарывайся.
- Он сам виноват. Намёки грязные делает...
- Вах, дэвушка! Какиэ намёки? Чистые намэрэния! Жинюс - царицэй
станэшь... Четвэлтой. Или пятой. Челт, нэ помню...
- А ну... - вперед вышел Ванька. Сет доставал ему разве что до
груди. Да и то, если подпрыгнет. - На чужой вершок пасть гнилую не
раззевай!
Сет смерил взглядом Ваньку вдоль, а потом поперек. Глаза его
двигались ме-е-едленно и долго.
- Эт кто? - спросил он уголком рта.
- Ученик ихний, - мстительно улыбнулась я. - А еще мой
жених.
Как эти слова вырвались, не знаю. Наверное, те бесы, про которых
Бабуля говорил, что они людей путают, вот прямо сейчас меня и
попутали...
Зато Сет, кажется, проникся. Шаркнув ножкой, подошел к моему
напарнику, уважительно пожал его лапищу и так же тихо отошел.
- Был не прав, - извинился он. - Обещаю загладить,
искупить...
- Ты всё слышал? - перебил, потеряв терпение, шеф.
Отвернувшись от нас с Ванькой, Сет кивнул.
- Ты согласен заключить сделку?
Лицо бога смерти сделалось строгим и простым. В глазах, в
осанке, прорезалось величие, а над головой возник призрак
оскаленной волчьей головы.
Лумумба тоже изменился. Сорочка на нем сама собой побелела, в
начищенных сапогах отразилась луна, а на бедре качнулся эфес
тяжелой шпаги.
- Согласен, - кивнул Сет и протянул - плюнув на ладонь - руку.
Лумумба, не колеблясь, плюнул на свою.
- Самеди всё равно мне должен, - сказал бог смерти.
- Я - его старший брат. Значит, могу взять этот долг на
себя.
Сет оскалился.
- А не пожалеешь?
- Главное, сам не пожалей, - усмехнулся шеф.
Глава 7
Иван
Да, если б не Суббота - фиг бы Линглесу заполучил Мёртвое
Сердце. А бвана теперь расхлебывай...
Последние шесть лет мы с Лумумбой были неразлучны. Мотались по
городам и весям нашей необъятной, делили одну корку хлеба и
последнюю понюшку. И что характерно: никогда, ни при каких
обстоятельствах он не упоминал, что у него есть брат.
Поймав себя на этой мысли, я понял, что ревную учителя. А вдруг
он плюнет на всё? На Москву, на АББА, на нас с Машкой... И
останется здесь, в Африке.