Сначала была война - страница 4

Переодевшись, Ромка на цыпочках вернулся в палату. Он вынул из-под подушки свой пионерский галстук и долго смотрел на него, разложив на койке. Тот галстук вручил ему сам командир партизан Семён Игнатьевич, когда Ромку приняли в пионеры. Это было примерно за месяц до освобождения города от фашистов.

Итак, Ромка аккуратно сложил галстук, спрятал его за пазуху. Аккуратно сложив на койке больничную одежду, он ушёл из госпиталя в ночь. Вот так он и стал оборванцем, как выразился дядька.

Итак, дядька пошёл дальше, что-то недовольно бурча под нос, а Ромка продолжил свой путь в никуда. Вот так он и оказался на базаре. С базара как раз и начинается эта история.

Итак, всё началось с базара. Ну, базар как базар. Чем-то похожий на тот, который Ромка не раз видел в своём родном городе Горьком, когда ходил туда с мамой. А вообще-то, наверное, все базары во всех городах хоть чем-то, да похожи друг на друга.

Народа на базаре было не очень много. Побольше, конечно, чем на городской улице, но не намного. Покупатели, точнее покупательницы, ходили около прилавков, что-то искали, приценивались, покупали, меняли какие-то вещи на продукты.

Вообще-то, бедновато было на прилавках. Это понятно, потому что только год назад город освободила от фашистов Красная Армия. Богато, нет ли, но и того съестного, что там было, хватило, чтобы от вида яств Ромке стало плохо. Особенно, от запаха печёных пирожков и лепёшек. Ими торговала пожилая упитанная тётка. От запаха заурчало в животе, к горлу подступила противная тошнота.

Ромка на миг остановился напротив «пирожковой торговки». Это он её про себя так назвал – «пирожковая торговка». Тётка тоже взглянула на него. Что-то недоброе почувствовал Ромка в этом взгляде. Он отвернулся и пошёл к выходу с базара, чтобы уйти и не видеть больше всех этих вкусностей. Он дошёл до калитки, но выйти через неё уже не смог, потому что ему стало совсем плохо.

Ромка уселся прямо на землю, привалившись спиной к углу между забором и ларьком у выхода. Не помогло, а тут ещё крик какой-то тётки:

– Ворюга! Держите вора! Милиция!

Голос был противный, визгливый и настолько пронзительный, что хоть уши затыкай. В другой раз Ромка посмотрел бы, что это там за ворюга, но ему в тот момент было не до того. Он просто сидел с закрытыми глазами и не догадывался, что «ворюга» – это он.