Но даже если бы я не видела этого, то поняла бы в любом случае.
Как только граница замкнулась, тело ощутило легкое давление, словно
на меня сверху положили невидимый матрац. Уши заложило, а глаза,
наоборот, широко открылись. Попробовала моргнуть – не получилось.
Меня сковало странное оцепенение.
Я отстраненно смотрела, как Винсент обходит место ритуала,
громко произнося слова заклинания. Подходя к каждой воткнутой в
землю ветке, он касался кончиком лезвия водруженного на нее камня.
От этого каменная поверхность тотчас наливалась алым свечением.
Даже лежа на прохладной земле, я ощущала жар, исходящий от
камней.
Винсент же, озаренный багровыми сполохами, активировал все
четыре камня и остановился в паре шагов от моей головы. После чего
развел руки в стороны и поднял лицо к небу.
Правая его рука сжимала кинжал, направленный острием вниз, а
левая начала медленно подниматься все выше. Наконец, пальцы
сложились в какой‑то знак, указывая точно на Луну. Заклятие,
которое он не прекращал читать ни на мгновение, в этот момент,
казалось, достигло своего пика.
Теперь Винсент почти кричал и с трудом, медленно притягивал с
неба что‑то незримое, но неимоверно тяжелое. На его лице проступила
испарина, а затем левая рука рванулась вниз, как будто невидимый
небесный канат сдался и лопнул.
И, одновременно, от волны дикой, нестерпимой боли мое тело
выгнулось дугой.
Я заорала. В тело словно вцепились сотни острейших крючков,
раздирая его на части. Во рту появился солоноватый привкус крови –
кажется, я прокусила губу и не почувствовала этого.
А боль все нарастала. Хотелось скрючиться, чтобы хоть как‑то
уменьшить распад тела на кровавые ошметки. Но в тот же момент
вокруг взметнулись тонкие прочные корни и рванулись ко мне, оплетая
запястья и щиколотки ног. Намертво притягивая их к земле и не давая
пошевелиться.
От непрерывного крика горло не выдержало, и голос пропал. Теперь
я могла лишь хрипеть. Судороги колотили непрерывно, голова
непроизвольно билась о мягкую землю. Если бы я лежала на чем‑то
более твердом, то на этом наш ритуал бы и закончился. Я бы просто
разбила себе затылок.
Я не видела никого и ничего, лишь багровый туман перед глазами
сплетался в причудливые и кошмарные фигуры. Странные демонические
лица проплывали перед внутренним взором. Кривляясь, шипя и рыча,
они что‑то пытались сказать. Но язык этот был мне незнаком,
сливаясь в общий шум и становясь частью опутавшего кошмара.