Да, снимать я больше не мог, в лаборатории стал появляться реже, в основном, чтобы играть в шахматы. И, конечно, быть поближе к ней.
Возле нее у меня по-прежнему и рта не получалось раскрыть, но зато я мог через окно в коридоре наблюдать, как она курит на крыльце. Никто из нас не курил. Только она. Единственная.
Как сейчас помню, приятель дергает меня за рукав, мол, шах тебе, ходи уже, а я все смотрю на Ренату, на ее неподвижный силуэт, размытый сумерками. На то, как время от времени она машинально подносит сигарету к губам. Такая далекая, нездешняя, будто скоро истончится и исчезнет… Что-то курить захотелось, — Эй хлопает себя по карманам пальто. — Здесь курить нельзя. Пойдем?
Я киваю.
Эй выключает свет, запирает дверь, и мы по ступенькам поднимаемся к окну. Думаю, к тому самому, о котором говорил Эй. Провожу ладонью по подоконнику, выкрашенному белой краской. Местами она облупилась, царапает кожу.
На этом самом подоконнике, расставив на доске шахматные фигуры, сидел юный Эй.
Необычное чувство. Будто я заглядываю в прошлое. Будто его призрачный двойник из того времени прямо сейчас играет здесь в шахматы.
По рукам пробегают мурашки.
Эй присаживается на край подоконника, закуривает, стряхивает пепел в открытую крышку сигаретной пачки. Чувствую, он внимательно смотрит на меня, пока я разглядываю крыльцо. Перевожу взгляд на Эя. И что дальше?
— Рената словно постоянно находилась в другом измерении, словно видела больше, чем остальные. Знаешь, есть такие детские книги-панорамы? Вот для нее весь мир был такой книгой-панорамой, а для нас — обычной плоской картинкой. Конечно, это должно было отражаться в ее фото. Но я не видел в них ничего особенного. Просто люди. Курят, едят, смотрят телевизор, читают газеты на остановке. Снимки были сделаны грамотно — в этом я уже разбирался, но не более того. Мне казалось, что мои городские пейзажи куда интереснее. Я не понимал, чем обоснованы все эти восторги Юрия Викентьевича по поводу ее фото. Впрочем, одна мысль закрадывалась, и эта мысль жгла меня между ребер похлеще раскаленного железа.
Эй замолкает, выдыхает дым и сквозь его завесу смотрит на меня. Я взгляда не отвожу. Только что Эй хочет во мне увидеть? Какой реакции ждет? Да, меня увлекла история, не спорю. Именно поэтому я все еще здесь.