Затем они прошли несколько строений побольше, в самом центре
поселения на их специфическом «фундаменте», видимо, хозяйственных,
и подошли к совсем уж большой акче (относительно других строений
бумбров). Фумбрук так же молча приказала ему входить. Когда он
вошел, она зашла следом.
Сначала тридцать седьмой увидел только темноту и колышущийся
огонь небольшого костра в центре акчи. Через минуту привыкшие к
мраку глаза различили круг силуэтов вокруг костра. Куда его и
пригласили. Как показалось тридцать седьмому, довольно вежливо. «Ну
сейчас начнется... разговор от которого, возможно, зависит моя
жизнь. Да и все будущее уж точно», — скользнула по краю сознания
мысль, заставившая его сердце гулко стучать.
Он протискивался среди тел, сидящих прямо на полу в темноте
прямо в круг к костру. Наконец, усевшись, он постепенно приводил
чувства в порядок. Да и глаза уже привыкли к мраку и адаптировались
к слабому свету костра. Зал, а это был он, один большой зал на все
здание, — был буквально заполнен бумбрами. В основном воинами,
среди которых в равной степени были и мужчины и женщины (философия
бумбров превозносила индивидуальный выбор превыше всего). Тридцать
седьмой еще не очень хорошо понимал как отличать воинов от
гражданских, но по крайней мере, оружие было не у всех. Поэтому он
решил, что и были тут не только представители военной
профессии.
В центре, вокруг костра по кругу сидели старики. Среди них, как
равного, усадили и тридцать седьмого. Все они так же внимательно
рассматривали его, как и он их. Старики действительно были старыми.
Как показалось тридцать седьмому, — даже слишком старыми. Некоторые
были буквально дряхлыми, но держались очень даже ничего. Это
наверно и был их Круг Старейших, про которых говорили воины у
озера. Среди них тоже были несколько женщин.
Наконец, один из них, после затянувшейся паузы и долгих
проницательных взглядов со всех сторон, сказал:
— Приветствуем тебя, незнакомец, на земле племени Таркан. Выбери
мир на ней, и миром ответит она тебе.
— Выбери мир! Выбери мир! — загудели все присутствующие.
Тридцать седьмой вздрогнул, но тут же понял, что это, скорее
всего, традиционное приветствие.
— Мне... прийти с миром, — неуверенно сказал он.
Старик, заговоривший первым, выглядел опытным воином. На поясе у
него висел короткий костяной нож а вся кожа была исполосована
мелкими шрамами, даже лицо было посечено каким-то оружием. Он был
не так стар как остальные и, чувствовалось, еще даст фору многим
молодым воинам. Тридцать седьмой ожидал, что с ним заговорит самый
старый. Ну так вроде, водилось у многих рас, — самый старший есть
самый авторитетный и уважаемый. Но тут, видимо, как-то
по-другому.