Между ней и этой женщиной задернули занавеску, и они не видели друг друга. Но в палате стало светлее: включили все лампы, да и дневной свет стал ярче. Было утро. Она слышала, как люди живо о чем-то болтали. Мужчины и женщины, все разного возраста. Среди них была маленькая девочка, лет шести. Лина пыталась различить голоса в этом сонме разговоров, людей разного пола и возраста. Кажется, там слышались голоса гордых бабушек и дедушек, тетей и дядей, и вроде бы друзей, но их было слишком много в этой слишком маленькой палате.
Она слышала странные короткие звуки, выражающие недовольство. Очевидно, это пищал младенец. Как только младенец издавал какой-нибудь чих, или писк, все сразу принимались одобрительно комментировать.
Лина закатила глаза: ей не нравилось это идолопоклонство.
Тут она вспомнила про маленькую девочку в этой толпе посетителей. Малышка прислонялась к занавеске, как будто это стена. Когда девочка отклонялась, то чуть не падала, но все равно продолжала отклоняться. Кажется, ей просто хотелось посмотреть, кто там, за занавеской.
Лина непроизвольно улыбнулась девочке, но улыбка сразу перешла в усмешку. Девочка улыбнулась в ответ, сказала: «Привет!» – дружески и невинно.
Лина поймала себя на мысли, что ей совсем не нравится это вторжение. Это удивило ее, поскольку детей она любила, но, видно, из-за боли в ней взыграли эти низменные чувства. Все же эта девчонка пробудила в ней что-то, что она не могла объяснить, что-то, к чему не хотелось быть причастной. Она желала прогнать эту девчонку, сказать, чтобы та не лезла не в свое дело и вообще не вмешивалась в ее жизнь. Она знала, что это будет ужасно, и что это будет не она, если скажет это ребенку. Неожиданно из-за занавески выглянула какая-то женщина и крикнула девочке отойти от занавески.
Кто-то сказал, что это вообще-то послеродовая палата и как странно, что здесь еще и другие пациенты. Новоиспеченная мама сказала шепотом, но достаточно громко, чтобы все вокруг услышали:
– Мне медсестра сказала, что у нее был выкидыш.
– Ох, бедняжка, – сказала пожилая женщина, очевидно бабушка.
Последовали возгласы и бормотания сочувствия. Девочка заглянула за шторку и печально посмотрела на Лину. Лина тепло улыбнулась, на этот раз без отторжения. Ей нравилось это сочувствие, но девочку опять кто-то резко одернул.