Поговаривали, что некогда Увальд Блопфгаген – чопорный человек с
широченными плечами, глазами с легкой мутинкой и непременным
парадным мундиром Торговой Компании Материка — действительно владел
фрегатом, название которого перекочевало на вывеску его заведения.
Говорили даже, будто на отделку помещения и мебель пошли не только
бревна с амвильской лесопилки, но и просоленные бортовые доски. А
еще болтали, что Увальд – просто проныра, с выгодой купивший
обломки старого судна. Или умелец пускать пыль в глаза, который
придумал красивый антураж и сделал его ярче несложной, но цепкой
байкой.
Потолочные балки-мачты, штурвальное колесо у стойки, сбитой из
бортовых досок, бочонки для пива, в которых уместнее смотрелся бы
груз солонины... Грубая морская романтика вкупе с вышколенной
обслугой и учтивым хозяином производили на многих сильное
впечатление. Квадраты столов плотами дрейфовали в море табачного
дыма и дразнящих запахов, что волнами накатывали с кухни. К ночи
эти ароматы сменит мощный дух разносортного алкоголя, а пока в
«Любимице» скромно обедали служащие Ратуши и нескромно — студенты
Магического Университета. Я без труда отыскал свободное место у
окна, достал сигареты, и влил в море еще одну серую реку, которая
отгородила меня от праздных взглядов и позволила отпустить мысли на
волю.
Тот «мастер Брокк из газеты», что каждое утро последних пяти лет
обдавал меня из зеркала взглядами один другого тоскливее, наверняка
прислушался бы к оборванцу. Еще год назад в его душе даже поднялся
бы вихрь чувств, закрутил в водовороте слепой надежды что-то найти,
кому-то помочь, и затянул в гущу событий… Но бродяге попался Брокк
сегодняшний. Уставший, злой, разочарованный и одержимый страстным
желанием убраться из клоаки, которая официально звалась Вимсбергом,
а чаще просто и безлико именовалась Морской столицей. Учитывая, что
господин Вимсберг, начавший возрождение цивилизации в этой точке
Материка, давно почил и не дожил до извращения его надежд и
устремлений, это было даже справедливо. Титул «столица» вполне
подходил наполненному коктейлем из одушевленных всех размеров и
мастей крупнейшему порту нового мира. Этот коктейль не пьянил, не
рождал сладких грез, не давал отдыха усталой душе. Зато отлично
избавлял от мечтаний. Рецептура его была проста – на один город
возьмите щепоть быстрорастворимой коррупции, замените правосудие
инстинктом самосохранения, а справедливость взболтайте, чтобы на
поверхность всплыл естественный отбор – лишнее испарится само. В
постоянной борьбе за выживание одни горожане превращали свои сердца
в камень, другие захлебывались отчаянием и шли первым на прокорм. Я
не хотел ни того, ни другого, и в результате оказался среди
умников, которые живут непреходящей мечтой однажды вырваться из
этого болота. Весь последний год я искал способ по-настоящему
покинуть Вимсберг. Любой ценой убраться подальше и никогда не
возвращаться.