Аппетит после выпитого разыгрался не на шутку. Я наложил в свою
миску побольше вкусных кусков из разных блюд и стал набивать
желудок.
– Что, на хвачик пробило, Нечай? – хихикнул кто-то из
своих.
– Ещё как, – признался я. – Целого фенакодуса сожрал
бы.
Тут моё внимание привлёк пробиравшийся к столу отца ополченец. Я
узнал его – он был приставлен к порубу, в котором теперь
держали пленного кешайна. Подойдя к отцу, ополченец что-то
заговорил, но отсюда не было слышно, о чём речь. Я хотел
придвинуться поближе, даже привстал, но дядька Аким тут же
усадил меня обратно.
– Не вмешивайся, Нечай. Не твоего ума пока дело.
– Как скажешь, дядя Аким. – Я подчинился.
А вести, судя по нахмурившемуся лицу бати, были нерадостными.
Таким суровым я его давненько не видел. Наверное, с того
раза, когда меня в заложники брали, а это случилось
пятнадцать лет назад. Что же за вести такие удалось узнать от
кешайна?
Выслушав их, отец поднялся и зашагал в сторону темницы. Походка
у него была стремительной, ополченцу пришлось бежать за ним
вприпрыжку.
Тут и я не выдержал. Резво вскочил («Прости, дядя Аким, но так
надо!») и припустил за отцом. На пути то и дело натыкался на
подавальщиц, один раз чуть не опрокинул тётку вместе с
подносом. Извинившись, побежал дальше. Но разве за отцом
угонишься!
Его спина мелькнула в коридоре и исчезла, а мне преградил дорогу
часовой. Им оказался злополучный Чубарь. Я был прав, ничего с
ним не случилось, парень был в полном порядке, вот только
злился на меня, как на тысячу нео.
– Куда прёшь?! – зло рявкнул он.
– Пусти, Чубарь! Я за отцом.
– Не велено, – покачал головой ополченец и выставил вперёд
остриё меча.
– Чубарь, с ума не сходи. Пусти, по-хорошему…
– Сказано тебе – нельзя. Приказ такой. А будешь лезть,
кишки выпущу. Не посмотрю, что ты у нас герой.
– Что, завидки берут?
– Дурак ты! Я своё ещё возьму. И тебя на следующем Кругу
свалю. Ей-ей! Но пропустить не имею права. Понял?
– Ладно, – согласился я.
Не похоже, чтобы Чубарь соврал. Наверное, и впрямь получил
приказ.
На пиру играла музыка. Маленький оркестрик старался вовсю.
Мелодия будоражила кровь, ноги сами срывались в пляс. Я не
заметил, как буквально был вытащен из-за стола, как попал в
тесный круг названых братьев. Я смотрел на их радостные лица,
заражался их безудержным весельем. Что-то дикое, первобытное
снова пробуждалось во мне. И не было дела, что пир вполне мог быть
последним и впереди нас ждала лишь война. Пожили относительно
спокойно, так ведь покой не вечен и рано или поздно должен
был завершиться хорошей дракой.