Всё бы ничего, и служба
действительно была интересной, так как в большей степени
пропадал в Ораниенбаумской
стрелковой школе, где на базе кавалерийского эскадрона и пулемётных
команд, созданного ещё в девяносто пятом году пулемётного отдела,
отрабатывал различные тактические приёмы. Кроме этого, там же шли
постоянные испытания новых модификаций пулемёта Мадсена. С уже
генерал-майором Вильгельмом Мадсеном меня связывают на настоящий
момент очень близкие отношения, которые выросли из коммерческого и
конструкторского взаимодействия.
Благодаря моим советам и результатам
испытаний в школе, последняя модификация пулемёта имела защитный
кожух, укороченный ребристый ствол и уменьшенные сошки, надульник
для усиления импульса отдачи ствола и ускорения перезарядки,
пистолетную рукоять и более удобную, эргономичную форму приклада.
Получился просто замечательный ручной пулемёт для своего времени,
равного которому не было во всём мире. И эти пулемёты уже начал
"клепать" Ковровский завод, ещё, не дождавшись окончательного
решения ГАУ о его приёме на вооружение русской армии. Но такой
вердикт был не за горами, а двадцать модифицированных пулемётов
вместе с грудой ящиков с патронами лежали в трюме парохода. Таким
вот образом, я забрал у завода свои годовые выплаты по акциям и
привилегиям за некоторые конструкторские новшества в пулемёте.
Правда, потом буду должен написать подробный отчёт в ГАУ о
применении данных пулемётов на практике со всеми подробностями.
Почему же от такой интересной службы
я напросился в командировку на Дальний Восток и на возможную войну,
спросите вы? Ответ прост. В Главном штабе я был «белой вороной».
Непонятно какого происхождения, увешан наградами, которые многие
штаб-офицеры, а то и генералы не имеют. Такое ярко выраженное
отношение неприятия впервые увидел при поступлении и учёбе в
Академии. Наверное, поэтому я и сошёлся с Деникиным, который
восстановился на мой курс и с Корниловым, который учился на год
старше. К ним, отношения были похожими. Один сын офицера, который
выслужился из крепостных крестьян. Второй, как и я, сын казака, а
про казашку мать из среднего жуза лучше вообще не вспоминать.
В общем, допекли меня такие
взаимоотношения со столичными офицерами генштабистами, вот и рвался
куда-то на периферию. Лавр Корнилов по окончании Академии упылил в
Туркестан, пообещав писать. Антон, вообще, отчебучил. По окончании
дополнительного курса, он, как и я, был произведён в капитаны
и должен был остаться при Генштабе. Однако накануне нашего выпуска
генерал Сухотин по каким-то причинам изменил список выпускников,
причисленных к Главному штабу. В результате Антон не попал в их
число и накатал жалобу на имя Государя. Собранная военным министром
академическая конференция признала действия Николая Николаевича
незаконными, но дело попытались замять. Деникину предложили забрать
жалобу и написать вместо неё прошение о милости, которую пообещали
удовлетворить и причислить офицера к Главному штабу. На это тот
ответил: «Я милости не прошу. Добиваюсь только того, что мне
принадлежит по праву». В итоге, жалобу отклонили. Антона к Главному
штабу не причислили «за характер», и он отправился служить в свою
Вторую артиллерийскую бригаду в Белу.