Джонсон встречал новичков в центре поселка, у вкопанного в землю
столба. О его назначении нечего было и гадать. Он предназначался
для экзекуций. Таковые имелись во всех рабских поселках. Также
неизменным атрибутом любого поселка являлась пыточная. Но она
располагалась в кузнице, поскольку у нее было совершенно иное
предназначение. Здесь именно пытали, выбивая необходимые сведения.
А то как же, бунты среди рабов дело нередкое, и нужно держать руку
на пульсе.
– Итак, ирландские свиньи, с этого момента вы моя собственность
и дышите только потому, что вам это позволяю я. А я ценю три вещи:
покорность, покорность и еще раз покорность. Работайте со всем
прилежанием и будете жить долго. Будете препираться, показывать
норов, бездельничать – познакомитесь с моим гневом. Кто-то из вас
может подумать, что коль скоро я заплатил за вас немалые деньги, а
самый дешевый из вас обошелся мне в пятнадцать фунтов, то я стану
относиться к вам бережно. И по-своему вы, конечно же, правы. Вы
такая же моя собственность, как лошадь или бык, а хороший хозяин
заботится о своем имуществе. Но, к величайшему сожалению, вы
отличаетесь от бессловесных тварей, ибо обладаете разумом. Конечно,
это утверждение спорное, но все же имеет право на существование. А
посему хочу, чтобы вы сразу поняли, мне плевать на деньги, если я
не получаю покорность. Возьмите его и подвесьте.
Джонсон с ленцой указал на Кевина, обошедшегося ему дороже всех
остальных рабов. Как понимал Патрик, он сам у мистера Генри был на
особом счету. Цепи с них не снимали, разве только прямо на корабле
сбили ножные кандалы. Перековывать же рабов прямо на пристани
никому не хотелось. Поэтому, забирая раба, надсмотрщик отдавал
взамен другие кандалы, специально принесенные для этой цели.
Кевина подвели к столбу и, привязав веревку прямо к цепям,
подтянули здоровяка на вытянутых руках так, что он едва касался
земли кончиками пальцев. После этого старший надсмотрщик Джеймс
распустил кольца довольно длинного кнута и вопросительно посмотрел
на хозяина. Тот не спеша закурил трубку, после чего молча подал
знак к началу экзекуции.
Кнут со свистом полосовал воздух и хлестко ударял по живой
плоти. Кевин был сильным мужчиной и стоически выдержал десять
ударов, после чего мужество его покинуло. Он извивался, кричал и,
трясясь всем телом, ожидал очередного удара, которые сыпались на
него через неравные промежутки времени. Джеймс знал толк в подобных
делах и мог довести человека до исступления. Если только тот не
проваливался в спасительное забытье. Как Кевин после двадцатого
удара.