Под ослепительным солнцем Александрия напоминала белоснежный маяк, зовущий домой величайшие мировые умы и души.
– Я побуду здесь.
– Октавиан уже на борту, – предупредил Александр.
– Кого это беспокоит?
– Уж тебя-то должно беспокоить, – ответил он, взяв Птолемея за руку, и с горечью человека, который более трезво смотрит на вещи, прибавил: – Ты видела, что было с нами за эти месяцы. Теперь и шагу не ступишь без его воли.
Я все-таки не спешила покинуть причал и тронулась с места только после того, как за нами явился Агриппа.
– Дверь закрывать нельзя, – наказал он, когда отвел нас троих в каюту, где мы с Александром обычно и жили во время морских путешествий с мамой. – Запираться – тем более.
– Даже во время сна? – спросил Александр.
– Даже тогда. Проголодаетесь – обращайтесь ко мне. Затошнит – выходите к поручням, только не вздумайте беспокоить Цезаря. – Агриппа кивнул за порог, где во внутреннем дворике, полулежа на кушетке, Октавиан склонился над свитком с тростниковым пером в руках. – Он занят с утра до ночи, много пишет, и если ему захочется шума, мы позовем рабыню с арфой.
Мы с Александром посмотрели на Птолемея. Сможет ли семилетний мальчик хранить молчание целых два месяца кряду? Тем более при открытой двери.
Опустившись на край кедрового ложа, я посадила братишку к себе на колени.
– На корабле нельзя шуметь, понимаешь?
Малыш усердно закивал, так что запрыгали золотые кудри.
– А мама с нами поедет?
Я посмотрела на Александра.
– Нет, мамы не будет, – мягко промолвил он. – Ты что, забыл?
На лбу Птолемея появились две крохотные морщинки.
– Она ушла к папе, в Элизиум?
– Правильно.
Александр присел на другую кровать, и мы, не сговариваясь, отвернулись друг от друга. Судно уже покидало гавань. Снаружи к Октавиану присоединились Агриппа и Юба. Через открытую дверь мы слышали каждое слово.
– Наконец-то все позади, – выдохнул Юба, устраиваясь на другой кушетке.
Цезарь оторвался от свитка.
– Все еще впереди. Войны кончаются только для мертвых.
– А может, Платон ошибался и тебе удастся переменить порядок вещей. Скажи, в Риме у нас остались враги?
Октавиан улыбнулся.
– Антоний оказал нам большую услугу, избавившись от Цицерона. Сенат получил хороший урок. Сенека и прочие дряхлые развалины приумолкли.
– На время, – предупредил Агриппа.
– Да, – с беспокойством ответил Цезарь. – Старики нам сейчас не опасны. Я собираюсь вернуть Сенату прежний вес и влияние. Пускай сынки богатых всадников, как раньше, стремятся попасть туда.