– Для этого их сначала придется выманить из веселых домов, – сухо заметил Агриппа.
– Тогда я закрою все эти притоны в Риме! – вспыхнул Октавиан. – Это настоящие рассадники бунта.
– И полу́чите новый бунт, – возразил Юба. – Юноши ходят туда от скуки, от нечего делать. Верните сенаторам деньги, могущество, и когда все решат, что вы намерены восстановить Республику, молодые люди по собственной воле покинут блудниц. Вот о чем позабыл Юлий Цезарь, вот чего вовсе не знал Антоний.
Мужчины разом обратили взгляды в нашу сторону. Октавиан поманил Александра пальцем.
– Я? – уточнил брат.
Захватчик молча кивнул, и тогда он покорно поднялся с кровати.
– Что ты делаешь? – разозлилась я.
– Меня зовут.
Едва он покинул каюту, как маленький Птолемей воскликнул:
– Больно!
Оказывается, я с такой силой прижала его к себе, что чуть не сломала братишке грудную клетку.
– Расскажи об отце, – промолвил Октавиан.
Александр посмотрел на меня через плечо, не понимая, в какую игру его втягивают. Затем произнес:
– Он любил мою мать.
– И лошадей.
Брат вскинул подбородок. Его длинный белый хитон захлопал на теплом ветру.
– Да. Он и меня посадил в седло, как только я научился ходить.
– Говорили, Антоний устраивал скачки чуть ли не семь дней в неделю. Это правда?
Александр ухмыльнулся.
– Правда. Скачки нравились ему больше всего на свете.
– Больше собственного царства, – добавил Цезарь, и брат болезненно вздрогнул. – Ну а твоя сестра? Отец и ее научил кататься верхом?
– Нет, – произнес он уже безрадостным тоном. – Она рисует.
Октавиан нахмурился.
– Разные здания, храмы, – пояснил мой брат.
– Покажи мне какой-нибудь из рисунков.
Александр вернулся в каюту, и я рассерженно замотала головой, прошипев:
– Никогда! Ты что, не слышал? Он думает, наш отец промотал свое царство.
– А разве папа любил что-нибудь больше вина и скачек?
Я вспомнила его предсмертную просьбу – и молча откинулась на подушки.
– Мне приказали, Селена. Что, если это проверка? Пожалуйста. Покажи ему вид на Александрию. Тот, который ты рисовала из храма Сераписа.
Птолемей посмотрел на меня большими голубыми глазами, полагая, что я попрошу свой альбом.
– Селена, – тревожно шепнул Александр. – Они ждут.
Это была правда. Мужчины следили за нами сквозь листья посаженных в глиняные горшки пальм, но, к счастью, не могли слышать нашей приглушенной перепалки.