В переходе тускло мерцали забранные решеткой старинные люминесцентные лампы, а на подозрительного вида разношерстых скамеечках, неизвестно кем принесенных неизвестно откуда, сидели столь же подозрительного вида люди. Ближе к выходу было несколько парочек, на одной скамейке громко храпел торчок. Две соседние скамейки заняла стайка укэ и неко, возможно, нелицензированные проститутки-любители или просто из тех, кто готов отдаться за порцию легализы, а еще возле двух толпились непонятные личности – то ли наркоторговцы, то ли игроки, а может и просто шпана. Откровенно говоря, у меня не было ни малейшего желания подходить и выяснять. К счастью, политика клуба заключалась в том, чтобы не привлекать к себе особого внимания, а, значит, никаких конфликтов в пределах своей «зоны ответственности», они не допустят, потому в переходе мне, несмотря на обилие фриков и опасных личностей, совершенно ничего не угрожало.
У самой двери мне предложили «потянуть кальян». Я, понятно, отказалась; мне незачем дурманить свою голову, острых ощущений мне и без того хватит. Вообще не понимаю торчков и даже любителей легализы – что хорошего, когда не можешь контролировать свое состояние? Конечно, я, как и все, пробовала доступные удовольствия, это не только не запрещалось, но и, практически, поощрялось, но в подобного рода утехах не нашла для себя ничего приятного. Наоборот, когда меня охватывала эйфория, я пугалась, и как раз потому, что никак не управляла процессом. Оттого и не втянулась в это, и прекрасно, ведь моя голова – это мое богатство. И мое оружие.
На проходе, как всегда, стоял сэмэ-охранник, он же вышибала; конструировавший его терапевт постарался на славу, ростом сэмэ был свыше семи футов, а кулаки у него были размером с мою голову. В маленьких глазах-щелочках особого интеллекта не наблюдалось, зато рожа с характерной небритостью имела ожидаемо-устрашающее выражение. Имелся даже ассиметричный, но (для меня, пренатального терапевта это было очевидно) заложенный в план внутриутробного развития, шрам на левой щеке.
«Надо было добавить легкий тик», – лениво подумала я, протягивая ему идентификатор. Сэмэ провел им по считывателю и вернул мне после сигнала:
– Боюсь, сегодня Вам светит одиночество, тачи, – сказал он гулким голосом, забавно растягивая слова. – Неко еще ни одной нет, кроме той швали на лавочках, и, боюсь, не будет – все по блокам сидят, насильника боятся. Да и тачи тоже, Вы сегодня первая.